Кладбище домашних животных

Кинг Стивен

Придя (в Иерусалим), Иисус узнал, что уже четыре дня Лазарь лежит в гробнице…

…Марфа же, когда услышала, что Иисус идет к ним, вышла навстречу Ему…

И сказала Марфа Иисусу: Господи, если бы ты был здесь, не умер бы брат мой, потому что я знаю: о чем бы ни просил Ты у Бога, Бог даст Тебе.

Иисус говорит ей: воскреснет брат твой.

Евангелие Иоанна (пересказ)

– Хей-хо! То ли еще будет!

Кассандра.

Глава 36

Должно

быть, абсурдно верить в то, что могут существовать какие-то границы ужаса, который может вынести человеческий разум. Наоборот, кажется, что существует некий необратимый процесс падения во «тьму», все глубже и глубже, хотя не так уж глубоко, чтобы этого нельзя было представить. Кошмары встают черной стеной. Ужас плодит ужас. Одно недоброе совпадение вызывает следующее до тех пор, пока тьма не заливает весь мир… Наиболее ужасные вопросы – те вопросы, которые так же как большая часть страхов человека порождают и поддерживают постоянную настороженность, вызывают изумленные взгляды непосвященных. В таких случаях самая здравая мыль: бежать, спасаться; или ужас сломит, согнет вас. В таких случаях только единственное чувство – чувство юмора не подводит вас…

Такие мысли появились бы и у Луиса Крида, если бы он задумался о том, что последует за похоронами его сына – Гаджа Уильяма Крида, состоявшимися семнадцатого мая; но любая рациональная мысль или попытка реалистически подойти к происходящему оборвалась на похоронах, где произошла неприятная стычка с тестем (само по себе плохо), что вызвало еще более ужасные последствия – финал возмутительной мелодрамы. Страшный скандал стал лишь той последней каплей, которой не хватало Речел, чтобы затрястись и разрыдаться в Восточной Комнате морга «Брукинса-Смита», где в закрытом гробу лежал Гадж, и тогда Саррендра Харди вывел ее в фойе.

Ирония произошедшего в том, что Речел почти не участвовала в финальном эпизоде драмы Кридов… Одно можно сказать: стычка между Луисом и мистером Ирвином Голдменом произошла не во время «утренних часов посещения» (с 10 до 11.30), а во время «вечерних часов посещения» (с 14 до 15.30).

Речел утром в морге не была: она просто не могла. Она сидела дома с Джадом Крандоллом и Стивом Мастертоном, а Луис еще не знал, получится или нет у него то, что он задумал сделать через сорок восемь часов без помощи Джада и Стива.

Для Луиса и для остальных членов его семьи было хорошо то, что рядом с Луисом оказался Стив. Из-за потрясения от смерти сына Луис был не в состоянии принимать какие-либо решения; даже не мог сделать что-нибудь столь незначительное, как, например, укол жене, чтоб облегчить ее страдания. Луис даже не заметил, что Речел, явно стремившаяся в морг во время «утренних часов посещения», пыталась уехать из дома в домашнем халате, который, к тому же, неправильно застегнула. Ее волосы были немыты и непричесаны, спутались. Под глазами темнели синяки, а сами глаза запали так глубоко, что лицо казалось неживым. Тело стало вялым, что сразу

отразилось на ее лице. В то утро она сидела за столом, ела недожаренный тост и говорила отдельные фразы, не имеющие отношения к происходящему. Наконец, она резко заявила:

– Насчет меха для вина, который ты хочешь купить, Луис…

Луис последний раз говорил о мехе для вина в 1981 году.

Луис только кивнул и пошел завтракать. На завтрак он съел чашку «Кокао Беарс». «Кокао Беарс» было одним из самых любимых блюд Гаджа, и в это утро Луис хотел на завтрак именно их. В то утро Луис выглядел нарядно в своем лучшем костюме – не черном (Луис не любил черных костюмов), а в темно-шоколадном. Он побрился, помылся и причесал волосы. Выглядел он хорошо, так, словно и вовсе забыл о случившемся.

Элли надела синие джинсы и желтую кофточку. С собой, садясь за стол, она прихватила фотографию. На фотографии, сделанной поляроидом, были Луис и дети. Фотографировала Речел в последний день рождения Елены. Гадж получился смешным, улыбающимся из глубин уменьшенной копии лыжной парки; он сидел на скоростных санках Элли, куда она сама его усадила. Речел, заглянув через плечо Элли на фотографию, улыбнулась Гаджу. Малыш на фотографии улыбался ей в ответ.

Фотографию Элли принесла, но много говорить не стала.

Луис не мог следить ни за женой, ни за дочерью. Он ел завтрак, мысленно снова и снова возвращаясь к случившемуся. Мысленно Луис придумывал разные окончания произошедшему. Например: Гадж пошлепал дальше, когда они закричали…

Стив, вот кто хорошо видел, что на самом деле происходит с Речел и Элли. Это он не позволил Речел выходить утром. «Прощание» было номинальным – гроб стоял закрытым. «Если бы его открыли, – подумал Луис, – все бы с криками разбежались, да и я тоже, наверное, струсил бы». Элли Стив тоже никуда не пустил. Речел протестовала, Элли просто уселась, молчаливая и угрюмая, сжимая в руках фотографию Гаджа.

Именно Стив сделал Речел укол, в котором она так нуждалась, и дал Элли выпить ложечку бесцветной жидкости. Элли, обычно скулящая и протестующая против всего, связанного с медициной – правда, медициной другого рода, – выпила лекарство молча и без гримас. В десять часов она снова уснула в своей кровати, так и не выпустив фотографию из рук, а Речел села у телевизора смотреть «Колесо Фортуны», очень медленно отвечая на вопросы Стива. Она словно окаменела. Вид у нее был какой-то потерянный, а взгляд задумчивый, как у сумасшедшего, которого побеспокоили.., напугали…

Джад, конечно, сделал все необходимое. Он подготовил похороны, как сделал это три месяца назад, когда умерла его жена. Но именно Стив Мастертон отвел Луиса в сторону, прежде чем тот уехал из дома.

– Я присмотрю за Речел до полудня. Может, к тому времени она придет в себя, – сказал он Луису.

– Ладно.

– Укол отключил ее. Твой друг, мистер Крандолл, сказал, что он останется здесь на весь день и присмотрит за Элли.

– Правильно.

– ..поиграет с ней в Монополию или что-то еще…