Кладбищенская благодать
Шрифт:
Служебный вход, ведущий в подсобные помещения, неприметно втерся между кубических кирпичных выступов с обратной стороны здания. Здесь нас ожидал сюрприз, зеленый нос Володиной «Лады» выглядывал из-за штабеля громоздившихся у стены кирпичей.
— Интересно, — промычал Вячик, разглядывая сквозь тонированные стекла салон, — а Драконовой лайбы нет. Не нравится мне это, малыш.
Мы поднялись на небольшое крылечко. Стальная дверь с красной надписью «Посторонним вход воспрещен» была заперта.
— Звони, — указал Вячик на кнопку звонка. Напряженным пальцем
— Куда ломитесь, морды из тряпок, от жары что ли офанарели?!
Вячик, знавший на Пресне всех и вся, миролюбиво выступил вперед.
— Не реви, Дима, мы по делу. Вмазать захотелось, а гастроном прикрылся. Есть у вас что-нибудь?
Слесарь Дима прищурился, пытаясь вспомнить, откуда он знает Вячика. Знакомое лицо и уверенный тон все же подействовали, гнев и подозрительность сменились на его физиономии деловитостью:
— Семерочка, по таксе. Сколько вам?
— Парочку возьмем, — Вячик уже протискивался в дверь.
Следом шагнул и я. Слесарь приглашающе мотнул головой и повел нас в закрома.
В небольшой прокуренной комнатушке оказались еще Димин напарник и пьяная в дымину девица. Они убивали большой перезрелый арбуз, запивая его «Русской» водкой. Второй арбуз, еще более гигантских размеров, покорно ожидал своей участи посреди стола. Дима буквально из воздуха материализовал две поллитровки и посмотрел на нас. Я выудил из кармана червонец и пятерку, а Вячик, зачем-то понюхав воздух, предложил:
— Малыш, ну что мы с тобой по подворотням станем отираться. Смотри, какая закусь. Димыч, разреши у вас посидеть.
— Нальешь, сиди, — пробурчал второй слесарь, — только недолго.
— Об чем разговор, ребята, — радостно засуетился Вячик, разливая по стаканам. Себе и мне он бухнул чуть меньше, чем хозяевам, а девице, так и вовсе почти до краев.
Выпили, угостились арбузом, выпили еще.
— Малыш, анекдот бы какой рассказал, что ли, — обратился Вячик ко мне и подмигнул. Давай, мол, действуй.
В то время я довольно удачно пародировал, вернее передразнивал Брежнева. Леонид Ильич не только сам успешно веселил народ с экранов телевизоров, но и порождал массу гениально смешных побасенок и анекдотов. Исторический бестселлер Генерального «Малая земля» вообще забивал в звуковом исполнении лучшие монологи Райкина и Хазанова, чем я не преминул воспользоваться.
— Днеуников на вайне я не веу, — загнусавил я, рыча и всхлипывая, не забывая периодически щелкать якобы выпадающей челюстью, — но тышача чатырыс-та вашемна-ат-ать днеу и начеу запомнилыс мнеу на усю жижнь…
Минуту спустя аудитория покатывалась от хохота, не обращая внимания на Вячика, бесшумно растворившегося в длинном коридоре. Примерно четверть часа в слесарке царило безудержное веселье. Под благодарными, мокрыми от слез взглядами слушателей я вдохновлялся все больше и уже дошел до легендарного приветствия в аэропорту: — Дарагая гаспажа Индира Гаанди… — когда где-то в закоулках подсобок гулко ударил пистолетный выстрел.
Девица еще продолжала автоматически хихикать, но слесаря среагировали и ошеломленно уставились друг на друга. Донеслись какие-то вскрики, громкий топот, дверь едва не соскочила с петель и на пороге Возник растерзанный возбужденный Вячик с пистолетом в руке.
Слесарь Дима шустро вскочил и рванул с подоконника ребристую стальную арматурину. Его напарник в растерянности пытался обхватить пьяными пальцами горлышко водочной бутылки, а смех девицы потихоньку перешел в натуральную истерику.
Позабыв о кастете, я ухватил со стола исполинский арбуз и изо всех сил обрушил его на Димину макушку. Бахчевая ягода тянула на пол-пуда, поэтому удар получился что надо. Вячик втер рукояткой тетешника второму слесарю в переносье, что-то там треснуло и напарники одновременно улеглись на заплеванный арбузными семечками пол. Густая кровь смешалась с арбузной мякотью, отчего интерьер живо напомнил мне что-то из раннего Сальвадора Дали.
— Скорее, малыш, — оторвал от себя навалившуюся девицу Вячик, — надо Вовку уносить.
— Почему уносить, — мелькнуло у меня в голове, но спрашивать было некогда, Вячик уже тянул меня куда-то в глубь бани. Мы пролетели запутанным лабиринтом узких коридоров и оказались в шикарном номере-люкс.
Огромная ванна голубого кафеля, с югославским массажером в торце, была наполовину заполнена розоватой от крови водой. До пояса раздетый Володя, весь в царапинах и ссадинах, бессознательно уткнув в грудь подбородок, полулежал на дне. Из-под малиновой пластиковой кушетки торчали чьи-то ноги в кроссовках сорок пятого размера.
— Берем Вовку, — скомандовал Вячик и мы принялись извлекать шефа из ванной. Все попытки привести его в чувство успехом не увенчались. Пришлось мне взваливать Володю на плечи, что оказалось совсем нелегким делом. Весил он ненамного меньше меня, да и влажное тело здорово скользило.
— Чье это? — показал Вячик на связку ключей и бумажник, лежащие на кушетке.
— По-моему, Володино, — просипел я, поудобнее перехватывая могучий торс шефа и направляясь к двери.
До самого выхода нас никто не тормознул. Повозившись с запорами, Вячик распахнул наконец стальную дверь и мы выпулились на ослепительно прекрасный, после мрачных банных переходов, залитый солнцем двор.
На ходу перебирая ключи, Вячик указал мне в сторону Володиной «Лады», отпер переднюю дверцу, перегнулся и распахнул заднюю.
— Грузи, не задерживайся.
Я кое-как всунул Володины ноги в салон и, перехватив его под руки, попытался протолкнуть тело на сиденье. Вячик уже вставил ключ в замок зажигания и заводил движок.
Вдруг прямо перед лобовым стеклом выросла, вся в арбузных семечках, фигура слесаря Димы. В руке он сжимал все ту же арматуру, примеряясь половчее врезать по лобовухе.