Клады Отечественной войны

Косарев Александр Григорьевич

В этом отрывке генерал Сегюр имеет в виду те трофеи, что вёз императорский обоз. И случилось это событие, как считалось до сих пор, именно 4-го числа, в окрестностях Жашково. В том районе, который на тот момент занимали полки «старой» и «молодой» гвардии. Но последующие поиски и исследования показали, что описанные Сегюром события произошли вовсе не у Семлево и даже не у Славково (Жашково, что стоит вблизи Славково). Выяснилось (правда, после многолетней работы), что факт именно затопления «железного обоза» действительно имел место. Вот только сам Сегюр (а за ним и Вальтер Скотт, и все последующие авторы) не имел к самому факту сокрытия многотонного клада никакого отношения. Он не был, да и не мог быть вблизи этого непримечательного озерка. И сведения о самом факте уничтожения части императорского обоза генерал получил

несколько позднее, от офицеров, осуществлявших данное сокрытие. Кстати сказать, через десять лет, уже сидя в Париже и расписывая собственные мемуары, Сегюр, поскольку сам никогда не был на месте последнего упокоения кремлёвских раритетов, не смог даже припомнить название населённого пункта, возле которого происходило затопление. Немудрено — ведь он его и в глаза не видел. И он, не мудрствуя лукаво, назвал его Семлевым только потому, что именно в Семлево он устраивал очередную квартиру своему императору и данное название отложилось в его памяти.

Само же место исчезновения исторических ценностей расположено от современного посёлка Семлево на весьма значительном расстоянии. Впрочем, обо всех подробностях данного эпизода мы ещё поговорим несколько позже, сейчас же мне хочется обратить ваше внимание на ещё одну фразу мемуариста. Касается она того, что, мол, «выбрасывалось всё». Нет, здесь мы должны быть крайне недоверчивы к столь решительному выражению охватившего 130 французов отчаяния. В своей экспрессивной реплике генерал Сегюр изрядно приврал. До выброски «всего» был ещё целый месяц отступления, скоротечных кровавых боёв, побед и поражений.

Таким образом, по версии Сегюра, огромный обоз награбленных в Москве ценностей был утоплен по одной версии в реке Осьма, а по другой — в Семлевском озере. Ему вроде бы вторят и российские исследователи.

« Близ Семлева французы бросили в озеро большую часть старинных воинских доспехов из Московского арсенала. Наполеону было уже не до трофев» (Михаиловский-Данилевский).

Уважаемый историк ошибается точно так же, как и французский генерал. Заботу об основной части трофеев, денежных средствах и прочих ценностях высшие военоначальники коалиционных сил проявляли просто исключительную. Их охраняли и спасали до последней возможности, буквально до последнего вздоха. Но если обстоятельства складывались таким образом, что с ценностями приходилось расставаться, их прятали самым тщательным и хитроумным способом. И в этом вы ещё не раз убедитесь, дочитав книгу до конца.

5 ноября

« У меня пала ещё одна лошадь. Это уже четвёртая с начала похода».

«Ночью и утром шёл мокрый снег. Утром в 5 часов Наполеон с гвардией выступил в Дорогобуж. Кавалерия выступила первой, час спустя, тронулась в путь пехота. Дорога была испорчена мокрым снегом. Телеги и лошади вязли в грязи, пехота еле плелась. Чтобы спасти обоз (императорский), Наполеон приказал маршалу Нею отступать медленнее.

Наполеон и “старая” гвардия в 5 часов вечера прибыли в Дорогобуж, на ночёвку. Вестфальцы, полки “молодой” гвардии, 2-й и 4-й кавалерийские корпуса расположились в лесу за рекой Ужей. В недалёком расстоянии (1 верста) находилась деревня Семендяево и господский дом на берегу озера Семендяево».

«Солдатам были розданы тяжёлые ручные мельницы, чтобы молоть зерно, которого не было. В эту ночь в этом лесу солдаты убили медведя. Ночью мороз усилился, и колеи грязи на дороге затвердели как камень».

Вечером 3-й корпус маршала Нея занял опушку леса, не доходя 2-х вёрст до деревни Чоботово. Казаки же генерала Милорадовича подошли к деревне Зарубеж. Весь этот день казаки не тревожили боевые части арьергарда, но сделали неудачное нападение на обоз корпуса.

Исходя из этих данных, можно вычислить местоположение некоторой части противоборствующих сторон. Замыкающий французскую армию 3-й корпус Нея расположился на перекрёстке дорог в деревне Прудище. Позиция прекрасная со всех сторон. Прежде всего, противнику наглухо перекрыта возможность ворваться в конном строю на основной почтовый тракт (лес слишком густ, и можно действовать лишь спешившись). И второе: сделано всё для того, чтобы помешать проезду к броду через реку Кострю. Многочисленные, но легко вооружённые конные отряды русских партизан не решаются прорываться через столь плотный заслон и вынуждены держаться от всё ещё боеспособных французов на расстоянии от двух до пяти вёрст. Сам же Ней ночует в Чоботово, вместе с многочисленными повозками своего до поры до времени уцелевшего обоза. Он как бы даёт возможность всем остальным корпусам перегруппироваться и освободиться от сковывающих движение грузов.

И вот тут мне хочется ненадолго остановиться и вернуться чуть назад. Маленькая фраза, мимолётное упоминание о каком-то незначительном населённом пункте заставляет меня сделать это. Обратите внимание и вы: « Вестфальцы, полки “молодой” гвардии, 2-й и 4-й кавалерийские корпуса расположились в лесу за рекой Ужей. В недалёком расстоянии (1 верста) находилась деревня Семендяево и господский дом на берегу озера Семендяево». Вас не удивило подобное упоминание? Нет? И меня оно тоже не удивляло... до поры до времени. А однажды удивило, и сильно.

Один из моих консультантов как-то спросил меня, почему Сегюр упоминает о каких-то утопленных московских сокровищах, лишь оказавшись в Михалёвке. Причём упоминает при этом некое Семлёвское озеро в качестве точного места, где они были утоплены. О Семлеве и окружающих его прудах и озёрах ему гораздо сподручнее было бы писать из Жашково. Он там с императором два дня просидел. Но почему-то упомянул о данном происшествии, только добравшись до Михалёвки! Правда, странно?

Странно, согласился я. Может быть, Сегюр просто перепутал названия за давностью лет? И в самом деле, во французском произношении названия «Семлево» и «Семендяево» звучат удивительно схоже. К тому же они (усадьба и озеро) лежат в пустынной местности, в стороне от основной дороги. К тому же там ночевали и те соединения, которые как раз и охраняли императорский обоз! Далее мысли сложились в голове сами. При условиях, когда передвижение по окаменевшей грязи стало чрезвычайно затруднительна но, охрана запросто могла сбросить некие грузы именно в семендяевский, а не в Семлёвский водоём. Усадьба ведь была пуста, русских там не было уже давно. А обозные конвоиры поили своих лошадей у прорубей, которые они неизбежно устроили на приусадебном озере. Оставалось только свалить излишние грузы в воду через пробоины во льду и... дело сделано. Через день от прорубей не осталось бы и следа. Пойди потом, найди...

Родившаяся гипотеза требовала немедленной проверки, и 8 октября 2003-го я выехал на поиски деревни Семендяево. Пропетляв по разбитым и не отягощённым какими-либо указателями смоленским дорогам несколько часов, мне всё же удалось отыскать данную деревушку, в которой на тот момент оставалось всего четыре постоянных жителя. Они-то и подсказали, где следует искать тот самый водоём, который вызвал у нас столь большие подозрения. В частности, выяснилось, что на месте той самой барской усадьбы и разрушенной в 20-х годах XX века церкви раньше стояли школа и громадные конюшни Г-образной формы. Разумеется, к настоящему времени и школа, и конюшни исчезли с лица земли, но заветный водоём всё ещё был на своём законном месте.

Выяснив столь необходимые сведения, мы бодро сели в машину и со свистом проехали последние 200 метров. Въехав на узкую земляную насыпь, мы затормозили и принялись растерянно озираться по сторонам. Оказалось, что ни о каком озере, или даже пруде, речь не шла. Слева от плотины простиралось густо заросшее камышом болото, сквозь который недобро просвечивали «пятачки» обводнённой трясины. У меня нехорошо заныло под ложечкой. В подобных, с позволения будет сказать, «водоёмах» мне уже приходилось трудиться, и каждый раз от гибели в пучине меня спасало только чудо.

Но, поскольку настоящий поисковик никогда не отступает от намеченной цели, пришлось готовиться к худшему варианту. Я решительно натянул резиновый комбинезон, вырубил трёхметровую жердину, навесил на спину поисковое оборудование и уже менее решительно полез в угрожающе пузырящуюся топь. На моей стороне были лишь два положительных фактора. Первый фактор — мой многолетний опыт, который говорил о том, что позволять погружаться ногам в трясину можно только до колена, но ни в коем случае не до пояса. А второй фактор заключался в том, что сам исследуемый «водоём» был, в общем-то, невелик по размерам. Вдоль плотины бывший мельничный прудик вытянулся всего метров на 50.