Клады Отечественной войны
Шрифт:
Не будем забывать, что большая часть домов несчастной Студёнки были безжалостно разрушены и именно из их брёвен строились мосты для переправы. Так что оставшимся в живых крестьянам было несколько недосуг плавать голышом в прорубях, отыскивая серебро и злато. Перед ними стояли куда как более насущные задачи, типа: как бы с голоду сегодня не помереть и детей на холоде не поморозить.
***
Чем-то сходная с предыдущей легенда была рассказана одним из местных помещиков. Вот как об этом написано в рапорте.
« Второй известитель, жительтвующий близ деревни Студёнки, дворянин Радкевич, который поданным сего февраля 8-м числом доношением
В своём служебном рвении советник Заворотков произвёл обыски и среди оставшихся в Студёнке жителей. Было найдено аж целых 3 (правда, пустых) иностранных бочонка!!! Денег, правда, у крестьян найдено не было, но борисовскому уряднику г. Шаталову было указано бдительно за ними присматривать (не дай бог ещё разбогатеют).
Возможно ли в наши дни отыскать вроде как и в самом деле потерянные либо намеренно сокрытые ценности вблизи Студёнки? Вопрос, конечно, интересный. И боюсь, положительно на него ответить невозможно. В этом районе, на этом в общем-то небольшом пятачке земли, вот уже два столетия идёт непрерывный и весьма настойчивый поиск. Сотни, если не тысячи, официальных представителей от государства и досужих кладоискателей всех мастей и технической оснащенности сезон за сезоном прозванивают и прощупывают каждую пядь земли как на левом, так и на правом берегу Березины. Вероятно, какие-то мелочи ещё укрылись от пытливых поисковиков, но чтобы вся эта многочисленная и зачастую весьма квалифицированная рать пропустила спрятанный бочонок или чемодан... большие сомнения.
Хотя вода, и особенно вода текучая, субстанция особенная. Ведь есть документальные свидетельства о том, что да, действительно, с наполеоновских мостов падали упряжки прямо с экипажами. Но есть и свидетельства о том, что они вовсе не шли камнем на дно, а благодаря течению и усилиям лошадей проплывали приличное расстояние. Так что надежда, как всегда, умирает последней.
* * *
Случались и почти анекдотические случаи. Вот письмо генерал-лейтенанта Желтухина, направленное им киевскому военному губернатору.
«Милостивый государь Александр Христофорович!
Минувшего октября 23 числа Дворянин Сочинский представил ко мне найденное на дороге в Сквирском повете письмо, писанное от настоятеля Чернобыльского Доминиканского монастыря, ксендза Гулицкого к настоятелю Киевского Католического монастыря Головни.
Содержание письма показывало, что оно было писано с каким-то проезжающим в Киев на поклонение Сенкевичем, имеющим достоверные сведения о большом количестве денег, сокрытых в Минской губернии близ г. Борисова. По поводу чего Гулицкий простил сохранить обстоятельство сие в тайне и не открывая правительству, вынуть означенные деньги на постройку в Киеве Домениканского монастыря и на содержание священнослужителей, на что согласился и сам Сенкевич.
Как по сделанному розысканию Сенкевича в Киеве не оказалось и настоятель Головня отозвался, что он ни Сенкевича ни письма от ксёндза Гулицкого не видел, то по поводу сего я востребовал Гулицкого в Киев и отобрал у него на счёт сего обстоятельства показание следующего содержания.
В Августе месяце проезжал из Минска через местечко Чернобылье отставной рядовой Польских войск Бенедикт Сенкевич с женою на поклонение Св. мощам в город Киев, остановился в Чернобыльском монастыре и объявил ему, Гулицкому, что он с тремя товарищами, впоследствии умершими, закопал около Борисова большую сумму червонцев, доставшихся ему во время бывшей в 1812 году войны; что из числа сих денег, он вынул один раз два гарнца (гарнец — 3,28 л) червонцев; что они были у него отобраны и сам Сенкевич содержался в Борисове два года в тюрьме.
Достоверность сего клада Сенкевич утвердил клятвою перед распятием и притом объявил ксендзу, что он заезжал на место клада и нашёл его в целости...
Вследствие сего показания предписав Сквирскому и радомысльскому Земским исправникам об открытии местопребывания Сенкевича и присылках его ко мне, я донёс о сём Его императорскому Высочеству.
1828 года 19 ноября».
На первый взгляд нормальная история с вроде даже достоверным сюжетом. Однако меня сразу же насторожила байка о двух гарнецах монет, якобы вынутых Сенкевичем. Червонец — монета мелкая, весом до 3,9 г. И трёхлитровую банку их с трудом может поднять и переносить даже очень сильный человек. Если же герой нашего повествования тащил на себе целых две такие банки золота, то он должен был быть по меньшей мере самим Геркулесом.
Но каким-то образом у подобного богатыря отнимают его столь тяжко нажитое сокровище и ещё сажают на два года в кутузку. И сразу следующий вопрос: почему так мало дали? Какой-то польский бывший рядовой, в обнимку с двумя пудами золотой монеты, должен был сидеть до тех пор, пока из него следственные органы не вытряхнули бы всё остальное. Но нет, Сенкевич благополучно освобождается и вольно бродяжествует по территории Минской и Киевской губерний, отчего-то не делая ни малейшей попытки нагрести ещё маленькую жменьку золотишка и зажить по-человечески.
Из дальнейшей переписки государственных чиновников становится понятно, что перед нами вовсе не потенциальный граф Монте-Кристо, а обычный болтун, склонный к бродяжничеству и мелким авантюрам. Впрочем, в послевоенные годы подобных деятелей хватало с избытком, и о людях такого сорта мы ещё поговорим.
* * *
29 ноября
Отгремели кровопролитные бои на Березине, но приключения Великой армии на этом не закончились, как не закончились и злоключения перевозимых ими ценностей. Последуем за ними и мы, проследим, куда и как были спрятаны остатки московских трофеев и, всё ещё транспортируемые в головной колонне войсковые КАССЫ.
Проводниками и нашими сопровождающими на этом беспримерном пути будут старые знакомые: Цезарь де Лотье, сержант Бургонь и адъютант Кастеллан.
«Император отправляется в 7 утра; в 10 мы были в Зембине (12 вёрст от Студёнки), маленьком польском городишке, где мы завтракаем. Мы проходим через лес, овраги, потом через длинные мосты на болотах; неслыханная вещь, неприятель не послал казаков разрушить эти мосты. Мы были бы тогда в большом затруднении, так как недостаточно крепкий лёд не мог бы выдержать нас. В 12 часов дня мы покидаем Зембин, в 5 часов вечера мы были в Камени, сделав всего за день 28 вёрст. Овраги, сосновые леса, очень узкие тропинки. Император останавливается в поместье одного барона. Мы находим там картошку — целое событие. Надо видеть нас; придворные императора, все с картошкой на конце шпаг, жарят её на бивуачных огнях, мы ели её в изобилии.