Клан Дракона: Вступление
Шрифт:
— А как же Меридия? — напомнил внутренний голос, — как ты видишь себя её супругом, если не хочешь даже попытаться встать рядом с ней на один уровень? Тогда уж, в самом деле, смирись с тем, что ты всего лишь дорогая фарфоровая кукла.
Я отпустил ручку двери. Моя интуиция кругом была права — мне некуда деваться. Я должен играть по правилам этой игры — того требует мой долг. И если я хочу в будущем хоть как-то влиять на свою судьбу — мне придётся учиться дальше. Но только я сделал шаг назад, как властный голос окликнул меня:
— Нет, Дитрих, заходи, раз уж пришёл, — после чего дверь передо мной распахнулась…
Мизраел сидел за большим дубовым столом, возле которого стояло несколько кресел для посетителей, а по бокам — два роскошных фиолетовых дивана. Перед ним лежала стопка бумаг, которую он безо всякого энтузиазма разбирал, время от времени прикладывая руку к одной из них и оставляя огненный оттиск.
— Прошения из Триниагоса и окружающих его селений, — с улыбкой пояснил он, указав на кипу бумаг, — где-то раз в неделю руки доходят разобрать. По большому счёту — ничего такого, с чем они не могли бы справиться и сами, но порой попадается что-то действительно серьёзное, требующее нашего внимания. Хотя чаще всего непогода, неурожай, овод скоту докучает и тому подобная ерунда.
Я удивлённо взметнул брови, но мнение своё оставил при себе. Если овод докучает скоту — то, по крайней мере, на моей практике, это совсем не ерунда. А самая настоящая катастрофа, которая однажды в итоге половину Тискулатуса оставила без мяса. Недаром фермеры через меня смогли-таки надавить на Университет, чтобы он хотя бы летом присылал практикантов-целителей, которые бы присматривали за скотом в самое уязвимое время — с середины последнего месяца весны и первый месяц лета. Тем более, что драконы этим самым скотом кормятся — так неужели такая халатность по отношению к собственной пище? Впрочем, вряд ли… они, наверное, иными способами от него защищаются…
— Ну, или если у кого есть настроение уделить время вопросу — мы никому не запрещаем этим заниматься, — продолжал тем временем дракон, — всё-таки вопрос престижа, который надо поддерживать… Ну да это всё неважно…
Он отодвинул бумаги и пристально на меня посмотрел:
— Я чувствовал в тебе решимость, но ты умудрился растерять её по пути, — сказал он, изучающе оглядывая меня.
— Да, — тихо ответил я, — умудрился. Так получилось. Я, наверное, пойду, — вежливо поклонившись, я повернулся… и увидел господина Киртулика, входящего вслед за мной и закрывающего дверь.
— Твоя выдержка достойна уважения, принц, но сейчас ты уже не можешь уйти, — спокойно сказал он.
— Почему? — безразлично спросил я.
— Потому что, пока я летал вслед за своим молодняком, клацая зубами возле хвостов самых ленивых, то понял, что тянуть с этим больше нельзя. Особенно после того, что случилось на площадке, — ответил начальник стражи.
— А что там случилось? — спросил Мизраел, до того с интересом слушавший нас.
— В нём пробудилась Лазурь, — прошептал драконий наставник.
Что произошло дальше, мне было трудно описать. В комнате сразу потемнело на несколько тонов. Мельком взглянув на лицо Мизраела, я увидел нечто такое, отчего мне мгновенно расхотелось на него смотреть. Словно в каком-то полусне я подошёл к одному из диванов и сел на него, закрыв глаза.
— Как это случилось? — звенящим от гнева голосом спросил Мизраел.
— Один из сопляков на тренировке распустил нюни, что слишком сильно впечатлило принца. Моя вина, недоглядел.
— Ах, твоя вина?! — взревел Мизраел, после чего я явственно услышал, как кого-то бьют кулаком в висок, — а его стычка с Карделом и реакция на неё для тебя, значит, тайной остались? Ты что, забыл, как он отреагировал на аметист, и чем это для него чревато?!
Голоса становились то громче, то тише. Какое странное состояние. Я как будто слышу лишь то, что мне хочется слышать. Внезапно я понял, что источник этого состояния — моя собственная магическая сила. И любопытство, испытанное мной при прикосновении к мрамору, вспыхнуло с утроенной силой, и меня потянуло куда-то далеко-далеко…
И остановило. Меня остановило янтарное тепло, не позволяя сознанию провалиться в свободный полёт.
— Так, ну теперь ещё и Серебро. Ты прав, скрывать от него это дальше опасно для него же самого. Чтобы это контролировать, он должен узнать об этом сейчас.
— Ты же понимаешь, Мизраел, — прохрипел его собеседник, — что после этого ему заказан путь к тому, чего мы так для него хотели? Ты понимаешь, что он возненавидит тебя за это?
— Я знаю, — устало ответил первый голос, — но я не могу рисковать его жизнью. Он не возненавидит меня сильнее, чем я возненавижу себя сам, если первый человек, так доверившийся нам за последние сотни лет, умрёт.
Я по-прежнему лежал на диване, раскинув руки и запрокинув голову, до сих пор не осознавая, проснулся я, или же всё это какой-то очень странный, дикий сон.
— Принц, — ласково позвал меня кто-то, — Дитрих. Посмотри на меня.
Я с огромным трудом открыл глаза. Мизраел с тоской смотрел на меня, протягивая руку.
— Мы, правда, хотели, как лучше. Но скрывать правду дальше становится опасно для твоей жизни. Идём со мной. Сейчас ты узнаешь всё. Я даю тебе в том свое слово.
— Не… надо, — прошептал я, — я… не хочу вас… ненавидеть. Вы… не виноваты в том, что я… всего лишь слабый человек.
— Дитрих! Святой Белый Дракон, что с тобой? — прекрасный мелодичный голос разрезал тишину. Ради этого голоса я заставил себя снова открыть глаза и увидел перед собой лицо Меридии.
— Что с ним, — требовательно спросила она, обернувшись, — почему ему так плохо?! Да сделайте же что-нибудь!
— Сейчас он может помочь себе только сам, доченька, — печально сказал Мизраел, — в нём пробудилась столь гибельная для него… Лазурь.
— ЧТО?! Но как это возможно?! Да с его количеством Сирени это убьёт его!
Сквозь пелену слёз я увидел, как она кинулась на господина Киртулика, молотя его кулаками по груди.
— Вы же обещали, что с ним всё будет хорошо! Как вы могли меня обмануть?!