Klangfarbenmelodie
Шрифт:
«Если не минус первый», — злорадно шутил мужчина — и снова распинался по поводу того, какой у нее потрясающий голос, какая замечательная кожа, и какой острый язык.
Неа стойко выдержал сердитый взгляд Тики, слишком задетого его смехом, и всё-таки сквозь смешки проговорил:
— Я в музыке совершеннейший остолоп, приятель, так что могу сказать лишь то, что это круто, что у вас есть общие увлечения, — и, раздумывая с несколько секунд, вновь хрюкнул: — Будет о чём в постели разговаривать, — и снова разразился хохотом, надрывая живот.
Микк оскорблённо стукнул его в плечо, всё же предвкушающе улыбнувшись на мгновение, и, скрестив
— Как можно быть таким филистером, — пробурчал себе под нос он. — Ни музыкой не интересуешься, ни живописью… Один этот сплошной блевотный ор, от которого тащатся ненормальные подростки. Ты — вечный ребенок, Неа. Может, тебе водяной пистолетик подарить?
— Да иди ты нахрен! — Уолкер показал ему язык (да, конечно, тут же подтверждая свое жуткое ребячество, молодец) и треснул ему по лохматой кучерявой голове жесткой диванной подушкой. — Любитель тонущих Фелиций…
— Не только тонущих Фелиций, между прочим! — захохотал в ответ Тики. —Это ты в школе Шекспира не читал, а я был молодец!
— Да с чего ты взял, что я не читал? — фыркнул Неа (который на самом-то деле действительно не слишком интересовался Шекспировскими трагедиями), уворачиваясь от ответного удара подушкой.
— Потому что в «Гамлете» не Фелиция, а Офелия! — злорадно отозвался Микк, соскакивая с дивана и тут же становясь напротив телевизора — туда, Неа точно не станет ничего кидать.
Уолкер вскочил вслед за ним, собираясь перевести их битву на новый уровень (Тики всегда проигрывал ему в рукопашке) и расхохотался.
Комментарий к Op.2
Репертуар:
Nina Simone — Feeling Good
========== Op.3 ==========
Аллен раздражённо хлопнул входной дверью, мимоходом смотря на висящие на кухне часы (в форме мордочки лягушонка, милые такие, он их в детстве у Неа выпросил), и чуть слышно чертыхаясь себе под нос.
Отвратный день. Просто отвратный день. Сначала с утра в переулке подкараулили, потом в школу на первый урок опоздал (а историк вечно давал опоздавшим по башке), днём оказалось, что он обед дома забыл (милая Линали, правда, поделилась своим, за что Уолкер благодарил её всё оставшееся время), а вечером… чёрт раздери, вечером случилась Алиса, за которой увязался бабник-Микк, которому хотелось заехать хорошенько с разворота. Но Роад лишь хохотала на это, легко отмахиваясь от таких «незначительных» проблем, как пристающие парни, и юноша, в общем был с ней согласен, тем более, что на тот момент ему совершенно не хотелось ругаться.
Потому что в кафе сегодня вечер был посвящён Элле Фицджеральд, по счастью оказавшейся одной из любимейших певиц Аллена, так что вечерние посиделки у Роад, ставшие отчего-то уже привычными, были больше посвящены восторженным разговорам об этой замечательной женщине и, как ни странно, проблеме участившихся нападений насильников на девушек.
Так уж получилось, что Уолкер, как бантё одной из крупнейших группировок янки в этом городе, обязался следить за порядком и помогать людям, чтобы хулиганы, насильники или маньяки не разгуливали по улицам. Не то что бы он был обязан это делать, но Аллен любил справедливость, да и не помогать людям, когда есть возможность это сделать, было бы просто позором.
А потому он уже как три года наводил порядок в одном из регионов города, на самой его окраине, по счастью оказавшейся на приличном отдалении от дома, где обитали настоящие преступники, с которыми
Аллен вздохнул, встряхнул головой и направился на кухню, повесив тёпленькую парку в прихожей. Он был зверски голоден: работа ужасно выматывала его, но ему нравилось заниматься этим, а потому юноша особо и не ныл.
На часах была почти полночь. Неа, скорее всего, сидел у себя в комнате, вновь корпел над дипломом (скоро был уже конец учебного года), и Аллен с удовольствием заметил, что всё наготовленное с утра съедено. Он неторопливо достал из холодильника куриные отбивные, поставил чайник и уже сел за стол, приготовившись порешать тесты по английскому, как вдруг входная дверь с грохотом отворилась, и из прихожей раздались восторженные крики уолкеровской головной боли:
— Неа! Неа! Чёрт подери, она спела! Представляешь, она всё-таки спела!
Брови юноши поползли вверх.
Это он про что? Про Алису, что ли?
Нет. Не так. Микк рассказал про Алису Неа? То есть серьезно рассказал? И это он сейчас так пародией на Эллу восторгается?
На самом деле, Аллен даже не думал, что Тики может восторгаться чем-то, кроме женских прелестей, которым воспевал оды едва ли не ежедневно, чем в принципе создавал о себе впечатление недалекого похабного повесы, не интересующегося ничем, помимо женщин и секса.
Тики мимолетно кивнул ему, проходя мимо входа на кухню (дверь была распахнута), и направился, как видно, в комнату Неа.
Аллен прикусил щеку, не зная, как совладать с неожиданно проснувшимся в нем любопытством (в конце концов, Микк обещал доставить много проблем Алисе, а это было совершенно неприемлемо), и подпер рукой подбородок.
Как вариант — можно было подслушать. Или даже подсмотреть. Правда, Неа мог засечь его за этим и потом не слезть с него весь вечер (что тоже было недопустимо), но шанс был минимален. Когда Аллен учился прятаться от брата, он досконально изучил его манеру слежки и систему замечания всяких деталей. Теперь можно было просто тенью метнуться мимо него, если знать, как Неа сел, и брат его не заметит.
Юноша поднялся, коротко кивнув сам себе, и выскользнул в коридор, уверенно двигаясь на восторженные возгласы повесы-Микка.
— Ты просто не представляешь, как прекрасно она спела! А как глазами сверкала! И двигалась, Неа, как она потрясающе на сцене вообще держится! — воспевал Алису этот идиот, и Аллен досадливо скривился, понимая, что мужчина, видимо, ещё долго не отстанет от неё.
— Нет, не представляю, — прерывисто отозвался брат, словно давя в себе смех, и юноша осторожно прислонился к стене рядом с приоткрытой дверью в его комнату.
— Но она прекрасна, понимаешь! А руки, какие у неё руки! Так и хочется их связать!
— Извращенец ты, Тики, — уже ярче хохотнул Неа. — Она от тебя сбежит быстрее, если ты так на неё бросаться будешь. Хотя, вероятнее, что она… — он всё-таки не сдержался и хрюкнул: — тебе по яйцам даст.
— Я не бросаюсь, — Тики скрестил на груди руки и фыркнул, возводя глаза к потолку. — Это я тебе тут ору и распинаюсь о том, какая она потрясающая.
— А что тогда ты делаешь там? — хмыкнул Неа, лукаво сверкая глазами и склоняя голову набок. Он сидел на диване и снизу вверх наблюдал за Микком, держа на коленях ноутбук с еще даже не потухшим экраном. Его усталое лицо Аллен даже слишком хорошо видел в щель между дверью и стеной, и эта усталость вызывала в нем досаду.