Класс коррекции

Мурашова Екатерина Вадимовна

— О чем, о ком вы говорите, Клавдия Николаевна?!

— О Виктории Слуцкой.

— Я думал, что она сестра Мити. Они всегда держатся вместе и, кажется, вместе живут… Но…

— Если бы! Я даже не уверена, что Виктория — это ее настоящее имя. Слуцкий, как вы понимаете, фамилия Мити. Она появилась из ниоткуда полтора года назад и стала ходить на уроки. Никто точно не знает, сколько ей лет. Судя по всему, до появления у нас она едва закончила два-три класса…

— Но как же… А ее семья?.. Кто-то, наверное, ее ищет…

— У Виктории (если, конечно, она действительно

Виктория) нет семьи, и ее никто не ищет. Мы проверяли. До знакомства с Митей она вроде бы два года ездила по стране с дальнобойщиками. Где и с кем жила до этого — не говорит. Мы просили ее не приходить, пытались не пускать в школу, узнать что-то через комиссию по делам несовершеннолетних, но Виктория и Митя исчезали оба, а спустя какое-то время опять появлялись на уроках. Собрали специальный полуподпольный педсовет: что делать? Все педагоги подтвердили: Виктория ведет себя на уроках очень хорошо, действительно хочет учиться, положительно влияет на Митю. Решили: пусть будет, как есть. Хотели отправить ее в четвертый класс, но она упорно ходила вместе с Митей в шестой. Сейчас она почти догнала класс, по успеваемости ее вполне можно переводить дальше, но никто не знает, как быть с документами. А по Мите плачет спецшкола, потому что с нормальной программой, даже в классе коррекции, он не справляется… Но все знают, что он туда ни при каких обстоятельствах не пойдет, а Виктория в этом случае просто перестанет учиться и снова выйдет на панель. Вам все еще кажется, что все так просто?

— Но почему?!

— Школа — всего лишь слепок с общества в целом. Неужели вы не видите разделения «на классы» всего нашего мира? Бедные и богатые. Удачливые и неудачники. Умные и глупые…

Учительницы «ашек» и «бэшек» собрали своих накормленных подопечных в два тихо гудящих роя и повели к выходу из столовой. К покинутым столикам тут же осторожно приблизились несколько малышей из «Д» и «Е» классов.

Я отвернулся, но тут же услышал громкий вопрос географа:

— Что они делают?

Наша классная отвечала тихо. Малыши так же тихо доедали «ашный» салат и прятали по карманам почти нетронутые булочки и пирожные.

Младшеклассникам из малообеспеченных семей в нашей школе дают талоны на бесплатные завтраки. Мне, в первом и во втором классе, тоже давали. В третьем я почему-то от этих талонов отказался. Сейчас уже не помню, почему. Наверное, завтраки были совсем невкусными, или дразнил кто-то. Большим бесплатных талонов не дают. Видимо, считается, что, подрастая, детеныши сами могут добыть себе еду. По закону джунглей.

И, конечно, эти бесплатные завтраки ни в какое сравнение не идут с теми, которыми кормят по спецзаказу родителей-спонсоров гимназические классы.

Не знаю, как уж там Клавдия все эти тонкости объясняла географу. Да и неинтересно совсем.

— Антон! — географ стоял, заложив руки в карманы и слегка наклонив голову.

Его коричневые глаза умно поблескивали, и он явно настроился на разговор. Меня замутило, как бывает, когда уже начал что-то есть и вдруг понял, что оно несвежее.

— Антон, ты знаешь, как появилась в вашем классе Виктория?

— Витька? Знаю. Она познакомилась с Митькой, когда сбежала от своего шофера, и они вместе собирали хабарики для бомжей.

— Хабарики?

— Ну да, окурки. Бомжи вытрясают из них табак и набивают новые папиросы. Или так докуривают. Стакан окурков стоил тогда три рубля. Сейчас — не знаю, может, подорожало. Витька с Митькой так зарабатывали и познакомились. Потом… ну, понравились друг другу. Витьке жить было негде, и Митька позвал ее к себе.

— А родители Мити?!

— Из родителей там только тетя Нина, а она… Ну, в общем, ей все равно. Их там и так то ли пятеро, то ли шестеро детей, Витьку и не заметил никто. К тому же она кашу варить умеет и прибирается иногда.

— А что значит «сбежала от шофера»?

— До Митьки она с дальнобойщиками ездила. Шофер один… она говорит, он ее полюбил… ну, как дочку, понимаете? Книжки ей детские читал, кукол покупал и… страдал очень, что так… сами понимаете, домой-то он ее никак не мог привести… У него ж семья. Витьке его жалко стало, она и сбежала, чтоб он не мучился…

— А как же… А как же это все получилось?!

— Вначале-то? Да это я толком и не знаю. Витька не очень-то всем рассказывает, а у Митьки, сами знаете, не спросишь. Вроде бы родители ее потерялись где-то давно, то ли спились, то ли в тюрьме. Она жила со старшей сестрой, училась, а потом сестра вышла замуж, родила ребенка и что-то у них там… В общем, она сказала Витьке: уходи. Витька и ушла. У них там рядом трасса была…

— Какой ужас! Нет, какой ужас! — Сергей Анатольевич переступил с ноги на ногу, наклонил голову сначала в одну, потом в другую сторону и любопытно блеснул глазами. Меня замутило сильнее.

— Это все, что вы хотели узнать? — вежливо спросил я.

Географ растерянно кивнул.

Глава 18

На асфальтовой площадке перед гимназией стоял большой красный автобус. Высоко в окнах виднелись мягкие пустые кресла в белых чехлах. Над асфальтом и пустым футбольным полем мела поземка. За колесом автобуса пряталась от школьников тощая полосатая кошка. Автобус уютно пах теплом и бензином. У его дверей галдела небольшая кучка малышей-гимназистов во главе с учительницей. Несколько сопровождающих родителей стояли поодаль. Мы с Пашкой и Ванькой остановились возле выхода из гимназии и ждали, пока Юра как следует вденется в свои костыли, чтобы идти домой. И что бы нам выйти минут на десять пораньше или попозже?

Именно в этот момент к Юре подбежал его дружок, «ашка» Вадик.

— А мы в Эрмитаж едем! На экскурсию! И по городу! — подпрыгивая на месте, сообщил он. — Вон автобус стоит!

— Здорово! — завистливо вздохнул Юрка. — Везет вам! Я бы тоже хотел на экскурсию на автобусе поехать. Я в Эрмитаже всего один раз был, маленький, и ничего не помню. Сам понимаешь, мне с моими костылями…

— Коляску взять, и никаких делов, — пробурчал Пашка. — Свободно. О чем разговор. В метро. А там — с ветерком.