Классическая проза Дальнего Востока

Понятие "регион" пришло в современную историю культуры из географии. Но регион географический - понятие раз навсегда установленное. Регион культурный - понятие исторически изменчивое, это некая культурная общность, которая в силу исторических причин может и нарушаться.

Для средних веков Дальний Восток - это Китай, Корея, Япония, Вьетнам. С точки зрения географической, Вьетнам - страна Юго-Восточной Азии, но его классическая средневековая литература - составная часть не столько юго-восточноазиатской, сколько дальневосточной культуры.

В первом томе "Библиотеки всемирной литературы", названном "Поэзия и проза Древнего Востока", из всех литератур Дальнего Востока была представлена только литература Китая. И это не случайность. В каждом культурном регионе есть своя древняя литература, традиции которой и местный фольклор составляют основу и почву для литератур, условно именуемых "молодыми" средневековыми литературами.

В глубокой древности, по крайней мере,

к VI-V векам до н. э. в Китае сложилась своя письменная словесность - первые философские и исторические памятники датируются именно этим временем. Постепенно в различных жанрах исторической, географической и иной прозы происходит как бы накопление и выделение повествовательных элементов и к рубежу новой эры появляются произведения, которые можно условно назвать "древними повестями". Потом в Китае наступает пора средневековья. Ученые видят ее рубеж в III веке н.э.

На смену древним повестям приходят короткие мифологические рассказы о встрече человека с духом, исторические предания и анекдоты о знаменитых людях. В итоге к VII веку возникает литературная новелла как некая реализация повествовательных возможностей, заложенных в рассказах об удивительных случаях и в жанре жизнеописаний. Поясним, что литературной новеллой мы называем новеллы, написанные на литературном языке вэнъянъ, резко отличном от разговорного языка той же эпохи.

В это время китайская литература перестает быть единственной и одинокой на своем краю земной тверди. Рядом с ней появляются новые, молодые литературы. В корейских памятниках XII века упоминаются исторические анналы, составленные в конце IV-середине VI веков в различных корейских государствах. Серединой V века датируются первые надписи, обнаруженные в Японии, но пройдет еще более века, прежде чем там создастся литература, обладающая бесспорными эстетическими качествами. Еще позже, примерно с X века, к уже существующим литературам Дальнего Востока добавится и литература вьетнамцев.

И корейцы, и японцы, и вьетнамцы стали пользоваться китайской иероглификой, уже весьма стандартизированной и практически не изменявшейся с III века до н. э. Корейцы и японцы, а впоследствии с XIV века и вьетнамцы, правда, приспособили иероглифы - своеобразные смысловые знаки - для звучания родной речи. Так же, как и на Руси, где введение письменности было связано с проповедью христианства, в Корее, Японии, Вьетнаме введение иероглифики было связано с распространением этико-религиозных учений: конфуцианства и буддизма. Конфуцианство давало подробно разработанную основу нарождающейся национальной государственности, формировало тип поведения человека в обществе, а буддийская проповедь была обращена к сердцу каждого, указывая индивидуальный путь спасения от бесконечной цепи перерождений.

Буддийские наставники появились на Дальнем Востоке в самом начале новой эры. Но они пришли в Китай не из самой Индии, а вначале из Средней и Центральной Азии. То были уроженцы Самарканда и Бухары, Термеза и Кучи. О масштабах тогдашних странствий дает яркое представление житие известного проповедника III века и переводчика буддийских сутр на китайский язык Кан Сэн-хуэя. Его родители были выходцы из Самарканда (недаром он взял себе китайскую фамилию Кан - сокращение от этого среднеазиатского названия), но переехали на жительство в северные районы Индии, потом перебрались по торговым делам в Зиао-тяу - так тогда именовался Вьетнам. Оттуда молодой Кан Сэн-хуэй, знавший, видимо, немало языков, отправился в столицу китайского царства У - город Нанкин, где основал буддийский храм и занялся переводом буддийских сочинений.

В Корею буддизм был занесен из Китая, и, видимо, первыми проповедниками его были уже китайцы. С IV по XIV век он был официальной государственной религией Кореи. В Японию его завезли корейцы. Известно, что в начале VI века из корейского государства Пэкче в Японию прибыли знатоки в "пяти науках": лекарском искусстве, гадании, календаре, счете и музыке, - а вслед за ними и другие ученые люди. Они основали в Японии первый буддийский храм. Японцы сперва приняли привезенные изображения за корейских богов и только позже узнали, что выходцы из Кореи познакомили их с культурой далекой Индии.

Во Вьетнам буддизм пришел, видимо, двумя путями - и морским из Индии и Цейлона, и сухопутным из Китая и Камбоджи. Известно, что в конце II века н. э., когда в Китае начался период смуты, в земли вьетов бежал китайский философ Моу Бо и, видимо, уже там сочинил свой знаменитый трактат "Сомнения о природе вещей", в котором обсуждал принципы буддийского учения, пытаясь увязать их с догматами даосизма и конфуцианства. Моу Бо одним из первых познакомил вьетнамцев с индийским религиозно-философским учением. В разное время во Вьетнаме побывали с миссионерскими целями и буддисты из Хотана (Центральная Азия), которые пытались через Вьетнам попасть в Индию, и проповедники из самой Индии, например, знаменитый Махадживака, стремившийся добраться до Китая (свидетельства эти относятся к III-IV вв.), и проходившие через земли вьетов ученые-буддисты из Фунани (современная Камбоджа). Все они, однако, стремились скорей попасть в Китай, а их проповедь среди самих вьетнамцев особого успеха, видимо, не имела. Гораздо удачливее оказались их ученики-китайцы, которые принесли во Вьетнам уже переработанное в духе дальневосточного мировоззрения учение дхьяна - по-вьетнамски тхиен (или чанъ по-китайски, сон по-корейски и дзэн по-японски). Так свидетельствуют китайские источники, и так пишут китайские ученые. В книгах самих вьетнамцев можно, однако, найти и совсем иные свидетельства. В старинных "Записях дивных речений в садах созерцания" (XIV в.) приводятся слова одного китайского монаха II-III веков н. э., который говорил своему государю: "Земля Зиао-тяу (то есть Вьетнам.
– Б.Р.) связана прямыми путями с Индией. Когда учение Будды еще только пришло в Китай и не было распространено в землях к востоку от реки Янцзы, там было построено уже более двадцати пагод, имелось свыше пятисот проповедников и было переведено пятнадцать буддийских сутр. Таким образом, - продолжал монах, - в этих землях следовали учению Будды прежде нас".

Известно, что с распространением мировых религий в начале новой

эры начинается новый период литературных связей. Вместе с христианством в страны Запада и Востока устремляется поток христианских легенд и специфических библейских образов. Так же и вместе с буддизмом на Дальний Восток и в Юго-Восточную Азию приходят сюжеты индийских легенд, сказок и притч. Сюжеты эти входят в каждую из возникающих национальных литератур, адаптируются, трансформируются и воспринимаются читателем как свои национальные (об этом несколько ниже). Буддизм оказал существенно влияние как на дальневосточную поэзию, принеся туда созерцательное мироощущение и своеобразную концепцию взаимоотношения человека и природы, так и на повествовательную прозу. Идеи кармы - воздаяния за добро и зло, совершенные живым существом в одном из его перерождений, - стали идейным и сюжетным стержнем ранних рассказов у народов Дальнего Востока. Буддийские идеи бренности всего мирского, представление о всяком ощущении как о страдании, иллюзорность самой жизни человека - все это сказывалось на особой организации сюжета. Жизнь героя со всеми поворотами его судьбы изображена в этих произведениях таким образом, чтобы убедить читателя в тщетности всех человеческих желаний и страстей. Так построены, например, многие китайские новеллы и в их числе "Волшебное изголовье" Шэнь Цзи-цзи. Идеей буддийской кармы проникнуто и величайшее произведение, созданное в средние века на Дальнем Востоке - роман Мурасаки Сикибу "Повесть о принце Гэндзи" начало XI в.), через шесть-семь столетий в XVI-XVII веках и в Китае, и в Корее появляются романы, построенные во многом на изображении частной жизни - именно как демонстрация идеи буддийской кармы. Таковы роман "Подстилка из плоти" китайского прозаика и драматурга XVII века Ли Юя или "Сон девяти в облаках" его корейского современника Ким Манджуна. Поскольку авторы, приверженцы буддийской концепции восприятия мира, стремились проиллюстрировать свои идеи максимально убедительно, то они изображали людские страсти нередко в откровенном и даже гипертрофированном и гротескном виде... Но вернемся теперь к китайской прозе VII-X веков. В это время в Китае продолжает развиваться наряду с повествовательной прозой и возникшая еще в древности проза бессюжетная. Это записи замечательных и достопамятных событий, жизнеописания знаменитых людей, восхваления и порицания, послания и плачи, жертвенные речи и доклады трону, послания об объявлении войны и указы самого государя. Словом, это была целая система жанров, отражавшая в своей сути сложную иерархическую систему феодального общества (отсюда особые обозначения для разных типов жизнеописаний, для форм соболезнования и плача в зависимости от возраста и ранга умершего - был он старше автора или, наоборот, младше и т. п. Некоторые ученые насчитывают более двухсот специальных жанровых обозначений, употреблявшихся в средневековой китайской бессюжетной прозе). Каждый из этих жанров имел свою поэтику. Во многих из них полагалось писать особой ритмизованной или даже рифмованной прозой. Вообще критерий художественности был осмыслен китайцами весьма рано. В VI веке был создан "Литературный изборник", включавший поэзию и особо почитавшуюся бессюжетную прозу. Составитель его, принц Сяо Тун, предуведомлял читателей, что он поместил в свое собрание произведения "глубоко продуманные по содержанию и стремящиеся к словесной утонченности". Сяо Тун распределил все произведения по жанрам и расставил жанры в определенном порядке: от жанров более художественных и менее связанных с деловой сферой (а следовательно, и менее функциональных) к жанрам деловым и обрядовым. Эта система жанров дополнялась в последующие века и окончательно сложилась к IX веку, но принципы ее остались неизменны. Она целиком была перенесена из Китая в соседние дальневосточные страны. И если мы обратимся к японской антологии XI века, составленной знаменитым Фудзивара Акихира и названной "Лучшие образцы изящной словесности нашей страны", то увидим там тот же принцип расположения произведений по жанрам и ту же иерархическую систему жанров, что и в "Изборнике" Сяо Туна. В XV веке в Корее появляется составленная Сон Хёном книга под названием "Восточный литературный изборник", и там, как и у Сяо Туна, на вершине высокой словесности стоит жанр описательных поэм-фу (по-корейски они называются "пу"), затем идут стихи, а затем королевские эдикты, писавшиеся строгим, но изящным слогом. И когда в XVIII веке во Вьетнаме составляется "Литературный изборник земель Виет", то и там жанры располагаются в той же последовательности, которую более тысячи лет до этого установил создатель китайской антологии.

Поскольку и японцы, и корейцы, и вьетнамцы восприняли жанры китайской высокой прозы, то естественно, что в этих странах возник интерес и к ее поэтике. В IX веке побывавший в Китае японский буддист и крупнейший деятель культуры Кукай составил знаменитое "Рассуждение о тайной палате литературного зерцала" и дал свою классификацию жанров высокой прозы, точно описав законы построения сочинений; при этом особое предпочтение он отдавал тем жанрам, где рифма была обязательным компонентом. То, что в развитие теории высокой прозы уже начали вносить свою лепту не китайцы, а представители других народов Дальнего Востока - явное доказательство того, что высокая проза стала уже своей и в соседних странах.

Было бы, однако, совершенно неверно представлять себе, что перенос системы высокой прозы из Китая в Корею, Японию или Вьетнам был процессом чисто механическим. В связи с особенностями национальной жизни естественно изменялся круг тем в произведениях традиционных жанров. В состав высокой словесности в Японии и в Корее, например, вошли буддийские жития, различные типы молитвенных обращений, философские рассуждения на темы буддизма. Дело в том, что буддизм в определенные эпохи играл в жизни Японии, Кореи, Вьетнама гораздо большую роль, чем в Китае, являясь на протяжении многих веков в этих странах государственной религией. Стоит заметить при этом, что удельный вес и место этой прозы были совсем неодинаковы в системах литератур разных стран Дальнего Востока. В китайской литературе бессюжетная проза занимала почетнейшее место и дала такие шедевры, как проза Хань Юя, Лю Цзун-юаня, Су Ши, а в Японии эта часть письменной словесности занимала место далеко не в первом ряду. Ее заслонили замечательные творения повествовательной и лирической прозы на японском языке.