Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы
Шрифт:
Сохранению памяти о классиках способствовали также празднования юбилеев, установка памятников, создание мемориальных музеев, переиздание произведений и особенно собраний сочинений и т. д., вплоть до портретов классиков на школьных тетрадях и обертках конфет.
В России первые памятники были сооружены М. В. Ломоносову в Архангельске (1832), Н. М. Карамзину в Симбирске (ныне Ульяновск) (1845) и Г. Р. Державину в Казани (1847). В 1855 г. в Петербурге был открыт памятник И. А. Крылову, в Воронеже в 1868 г. – А. В. Кольцову. Но большинство памятников в дореволюционный период было установлено в последней четверти XIX – начале XX в. Открытие памятника А. С. Пушкину, состоявшееся в 1880 г. в Москве, стало большим общественным событием, позднее ему были открыты памятники в Петербурге (1884), Царском Селе (1900), Туле (1901), Вологде (1904) и др. Были поставлены также памятники Жуковскому в Петербурге (1887), Лермонтову в Пятигорске (1889 и 1915), Пензе (1892) и Петербурге (1896 и 1916), Гоголю в Нежине (1881), Петербурге (1896), Могилеве-Подольском (1898), Москве и Харькове (1909), Царицыне (ныне Волгоград) и селе Большие Сорочинцы (1910).
Первый писательский юбилей (Крылова) праздновался на государственном
73
См.: Вдовин А. Годовщина смерти литератора как праздник: к истории традиции в России (1850–1900-е гг.) // Festkultur in der russischen Literatur (18. bis 21. Jahrhundert) / Культура праздника в русской литературе XVIII–XXI вв. Muenchen, 2010. С. 81–93.
74
О преподавании литературы в гимназиях и о мерах государства по повышению престижа классиков см. подробнее: Kaizawa H. «The Period of Stagnation» Fostered by Publishing: The Popularization, Nationalization and Internationalization of Russian Literature in the 1880s // Publishing in Tsarist Russia: A History of Print Media from Enlightenment to Revolution / Ed. Y. Tatsumi, T. Tsurumi. L.; N. Y., 2020. P. 69–91.
Существенное значение имели публикация биографий классиков отдельными книгами 75 и выпуск полных собраний сочинений. В конце XIX – начале XX в. были изданы подготовленные академиками или известными историками литературы собрания сочинений академического типа Г. Р. Державина (1864–1883), М. В. Ломоносова (1891–1902), Н. В. Гоголя (1889–1896), И. А. Крылова (1904–1905), А. Н. Островского (1904–1909), А. В. Кольцова (1909), А. С. Грибоедова (1911–1917), Е. А. Боратынского (1915), М. Ю. Лермонтова (1916) и Н. М. Карамзина (1917).
75
См., например: Вяземский П. А. Фон-Визин. СПб., 1848; Кулиш П. А. Опыт биографии Н. В. Гоголя. СПб., 1854; Серчевский Е. Н. Краткий очерк политической и литературной жизни А. С. Грибоедова. СПб., 1854; Анненков П. В. Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху. 1799–1826 гг. СПб., 1874; Грот Я. К. Жизнь Державина по его сочинениям и письмам и по историческим документам: В 2 т. СПб., 1880–1883; Аксаков И. С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886; Висковатов П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов: Жизнь и творчество. М., 1891.
Любопытно отметить, что государственная цензура не вмешивалась ни в процесс формирования классики, ни в деятельность по поддержанию классического канона. Зато важную роль играла внутрицеховая цензура литературных критиков и литературоведов; попытки подвергнуть критике авторов, уже попавших в состав канона, всячески пресекались как редакциями периодических изданий, так и педагогическим сообществом. Только в моменты резких социальных и идеологических перемен в стране (как, например, в 1860-х гг.) эти цензурные нормы ослабевали и появлялись публикации, в которых содержались резкие выпады против классических авторов, как, например, в статьях Писарева.
Как видим, создание русской классики – это достаточно долгий и сложный процесс, в котором принимали участие представители различных ролей в рамках литературы как социального института. Вначале (в XVIII в.) роль классиков выполняли античные и французские писатели, затем, когда в конце XVIII – начале XIX в. литература стала автономизироваться от государства, возникла потребность в отечественной классике и в статьях, рецензиях и кружковых обсуждениях начал формироваться классицистский канон. Он был вскоре существенно модифицирован под влиянием вошедшего в моду сентиментализма, а затем (в период 1820–1830-х гг.) подорван романтизмом, который отвергал классицистское наследие как ложное и не имеющее художественной ценности и вообще отрицал необходимость в существовании классики. В эти годы в спорах критиков, которые получили постоянную трибуну в журналах (Полевого, Булгарина, Надеждина, Сенковского, Шевырева и др.), постепенно формируется набор наиболее авторитетных литераторов, который в 1840-х гг. был (в отредактированном виде) популяризирован Белинским. Подготовленный критиками список (завершающийся Лермонтовым и Гоголем) был положен педагогами в основу хрестоматий, а затем и учебных программ средних учебных заведений, которые стали основой для обучения во второй половине XIX в. Государство в XIX в. долгое время настороженно относилось к русской литературе, но с ростом ее популярности стало прилагать усилия к использованию ее в своих целях, как одной из опор режима. Помимо введения в учебные программы этому способствовали установка памятников, празднование юбилеев и т. д. С другой стороны, интеллигенция прилагала немалые усилия для популяризации классики, издавая большими тиражами дешевые книги классиков, устраивая чтения вслух, всячески пропагандируя их в рассчитанных на низового читателя журналах и газетах и т. д.
Соединение усилий различных социальных сил дало к началу XX в. ощутимый эффект – русская классика стала известна значительной части населения страны и приобрела большой моральный авторитет как источник мудрости, нравственных ценностей и т. п. После того как в гимназическую программу в 1905 г. были включены писатели второй половины XIX в. (Тургенев, Гончаров, Островский, Некрасов, Достоевский, Л. Толстой), растянувшийся почти на век процесс создания классики по сути завершился: не только был сформирован корпус классиков, но, главное, в обществе было укоренено представление, что литературная классика – квинтэссенция национальной мудрости, одна из основ русской идентичности.
В дальнейшем набор классиков менялся очень медленно и очень слабо. Государство и государственная школьная система стремились законсервировать его, а оппозиционные силы (и политические, и культурные) поддерживали его и до революции, и в период существования СССР. Эпатажный призыв футуристов в 1912 г. «бросить классиков с парохода современности» не нашел поддержки, равно как и некоторые попытки в 1920-е гг. строить чисто пролетарскую культуру, не ориентируясь на предшествующее культурное наследие. Тогда быстро возобладал призыв «учиться у классиков». Речь в дальнейшем могла идти только о той или иной интерпретации классических произведений, а не об изменении их набора. В советское и постсоветское время ключевые фигуры корпуса классики оставались, уходили второстепенные и присоединялись немногие более поздние, но изменения эти не носили принципиального характера 76 . Попыток создать альтернативный или параллельный канон не было.
76
См.: Кормилов С. И. Возникновение и формирование представления о классиках русской литературы XX века // Традиции русской классики XX века и современность. М., 2002. С. 3–9. О школьном каноне в советский и постсоветский период см.: Павловец М. Школьный канон как поле битвы: историческая реконструкция // Неприкосновенный запас. 2016. № 2 (106). С. 71–91; Он же. Школьный канон как поле битвы: купель без ребенка // Неприкосновенный запас. 2016. № 5 (109). С. 125–145.
ПИСЬМЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА В РОССИИ В X I X ВЕКЕ, ЕЕ СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ФУНКЦИИ И ЧИТАТЕЛИ 77
Для русских читателей XX в. в качестве нормальной литературы выступала литература печатная. Конечно, нередко тексты распространялись в рукописной форме, во второй половине XX в. важную роль играл самиздат, но все это воспринималось как некие отклонения от нормы. Письменный текст попадал в руки читателя (если не был написан им самим) весьма редко и воспринимался как черновой, суррогатный, недостойный хранения. Но в XVIII–XIX вв. было далеко не так, тогда рукописная литература была равноправным элементом социальной коммуникации.
77
Впервые опубликовано: Письменная литература в России в XIX веке, ее социокультурные функции и читатели // Reading in Russia: Practices of Reading and Literary Communication, 1760–1930 / Ed. by D. Rebecchini and R. Vassena. Milano, 2014. P. 79–98. Для данного издания статья переработана и дополнена.
Роль письменной литературы в процессе социальной коммуникации в России в XVIII в. изучена неплохо 78 , а вот в XIX в. – явно недостаточно (за исключением очень небольших ее сегментов) 79 . В данной работе мы ставим целью дать общий очерк этой литературы и ее аудитории, а также охарактеризовать ее специфические функции. Сразу же, во избежание недоразумений, оговорим, что выражение «письменная литература» употреблено достаточно условно, как аналог выражения «письменные тексты».
78
См. обзор исследований в статье: Бегунов Ю. К. Рукописная литература XVIII века и демократический читатель (проблемы и задачи изучения) // Русская литература. 1977. № 1. С. 121–132; а также: Фокина О. Н. Рукописные сборники XVIII века: проблемы исторической типологии // Книга и литература в культурном контексте. Новосибирск, 2003. С. 243–262; Базарова Т. А., Вознесенская И. А. Рукописные сборники о Петре Великом: проблема кодикологического изучения // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4. История. Регионоведение. Международные отношения. 2017. Т. 22, № 3. С. 75–84, и др.
79
См.: Розов Н. Н. Зачем, кому и какая рукописная книга нужна была в России XVI–XIX столетий // Вопросы истории. 1970. № 6. C. 210–217; Лохина Т. В. Рукописная культура пушкинской эпохи: Источниковедческий аспект // Археографический ежегодник за 1999 г. М., 2000. С. 34–51; Волкова В. Н. Светская рукописная книга как отражение духовных потребностей времени // Волкова В. Н. Книга и чтение на пересечении эпох и культур: из века XIX в век XXI (Сибирские наблюдения). Новосибирск, 2009. С. 26–37.
Начнем с краткого, но важного теоретического введения.
Прежде всего отметим, что чтение, в отличие, скажем, от устной речи, не является антропологической характеристикой человека. Скорее наоборот, в истории человечества существовали достаточно развитые культуры, в которых не было письменности. Когда же письменность появилась, к ней была причастна долгое время ничтожная часть населения. Только в XIX–XX вв. в некоторых странах чтение как форма социальной коммуникации стало присуще большинству населения, но и в XXI в. существует немало стран, где умеющие читать составляют меньшинство.