Клеопатра
Шрифт:
— Снова читать! — Она тянула слова насмешливо и нарочито плачуще. Затем сказала серьёзно: — Ты знаешь, в детстве я любила читать, любила учиться, но теперь книги вызывают у меня настоящее чувство ужаса, потому что они как будто стремятся заменить собою жизнь!..
— Но ведь чтение и писание книг — это разновидность жизни!..
— Не перебивай меня, я потеряю нить... Ты не понимаешь! Всякий раз, когда я иду, устремляюсь навстречу жизни, иду в жизнь, в эту настоящую, в эту живую жизнь, и вдруг на моём пути вырастает, будто гадкое сорное растение, какой-нибудь папирус или пергамен, и состроив мне издевательскую мину, принимается выдавать себя за жизнь, за жизнь, в которую я так стремлюсь!..
Она говорила страстно. Заметила, что он внимательно слушает...
— Моя царица — поэтическое существо! Никто не принуждает тебя читать сочинения Цезаря...
— Привези мне их завтра же!..
Аполлодор
42
...лагере... — Вот что Плутарх в Цезаря: «... бросился в море и лишь с трудом выплыл. Говорят, что он подвергался в это время обстрелу из луков и, погружаясь в воду, всё-таки не выпускал из рук записных книжек. Одной рукой он поднимал их высоко над водой, а другой грёб...»
Маргарита нашла сочинения Цезаря чтением серьёзным. Она честно пыталась чему-то научиться, блуждая в тернистом кустарнике фраз: «...Там завязалось ожесточённое сражение. Наши напали на неприятелей в то время, когда последние были заняты переправой через реку, и довольно много их перебили; остальных, которые делали отчаянные попытки пройти по трупам павших, они отразили градом снарядов; а тех первых, которые успели перейти, окружила конница и перебила. Враги поняли, что обманулись в надежде на взятие города с бою и на переход через реку; они заметили также, что наши не двигаются на неудобное для сражения место, и, кроме того, сами стали ощущать нужду в провианте...» [43] О себе Цезарь писал в третьем лице: «...Согласно с этим постановлением, они выступили во вторую стражу из лагеря с большим шумом и криком, без всякого порядка и команды: каждый хотел идти впереди и поскорей добраться до дому. Таким образом это выступление было похоже на бегство. Об этом Цезарь узнал через лазутчиков, но так как он ещё не понимал действительной причины этого отступления, то боялся засады и потому держал своё войско и конницу в лагере...»
43
...в провианте... — Из «Записок о Галльской войне». Перевод М.М. Покровского.
Она чувствовала (было время, когда чувства успешно заменяли понимание!), итак, она чувствовала, что за всеми этими описаниями бесконечных отступлений, наступлений и выступлений стоит некое мужское, совершенно мужское практическое знание, совершенно ей не доступное! Она могла прочитать сотни писаний, сочинений, трактующих серьёзные проблемы ведения войн, но Цезарь писал как человек воюющий; он просто-напросто сам воевал! И он был мужчиной! Даже если бы она заняла палатку в воинском лагере, даже если бы она научилась носить шлем и бросать копьё по-воински, она всё равно, всегда останется женщиной, солдаты не будут верить ей, потому что женщина может быть женой полководца и поддерживать его в часы отдыха, может быть женой и матерью воина и терпеливо ждать его возвращения; но женщина-полководец — это странно и потому не достойно доверия! Войну должны вести мужчины... Она рассуждала правильно, но всё равно ей хотелось всего этого — научиться носить шлем, и бросать копьё, и даже и направлять воинов!.. Всё пустое! Она читает иероглифы, она в детстве пела египетские песни на глазах у египтян. И вот теперь она брошена всеми на произвол судьбы. У неё нет армии. Кто поддерживает её? Дипломатичный александрийский иудей, который за её спиной, ни о чём не спрашивая свою царицу, сговаривается с полководцем Рима!.. И пусть! Я хочу жить в моей Александрии! Я хочу быть царицей моей Александрии, моего Египта! Пусть это сделает кто угодно! Лишь бы это сделалось! Прав Аполлодор...
Она принялась за «Гражданскую войну». Стало быть, агонизирующую Римскую республику, представленную сенатом, рвут когтями два порождения той же римской волчицы, две сильные личности, Помпей и Цезарь и Помпей! Цезарь направляет в сенат письмо, полное угроз и резкое, в котором перечисляет свои заслуги и соглашается распустить свою армию, если и Помпей сделает то же самое. В противном случае Цезарь готов был постоять за себя... Сенат, то есть республика, агонизирует в метаниях между Помпеем и Цезарем, пытаясь сохранять некий декорум, очень хорошую мину при очень дурной игре...
«Когда письмо Цезаря было вручено консулам, то лишь с трудом и благодаря величайшей настойчивости народных трибунов удалось добиться от них прочтения его в сенате; однако добиться, чтобы на основании этого письма был сделан доклад сенату, они не могли. Консулы делают общий доклад о положении государства. Консул Л. Лентул обещает деятельную помощь сенату и государству, если сенаторы пожелают высказывать свои мнения смело и мужественно; если же они будут считаться с Цезарем и искать его расположения, как они это делали в прежние времена, то он будет заботиться только о своих интересах и не станет сообразоваться с волей сената: он также сумеет найти путь к расположению и дружбе Цезаря. В том же смысле высказывается и Сципион: Помпей готов помочь государству, если сенат пойдёт за ним; но если сенат будет медлить и действовать слишком мягко, то, хотя бы впоследствии сенат и пожелал обратиться к нему с просьбой о помощи, все мольбы будут напрасными...»
Она хотела поговорить о Цезаре с Максимом, но Максима не было и ничего о нём не было известно! Приходилось говорить с Аполлодором. Конечно, с Максимом было бы проще говорить, он и сам был проще Аполлодора. Но теперь Аполлодор оставался фактически её единственным другом. Планго и Полина не решались приехать в усадьбу. Не было вестей от Арсинои. Маргарита могла бы и сама написать Арсиное, передать письмо через того же Аполлодора... Почему я не пишу ей?.. Я не хочу встретиться с ней?.. Что меня останавливает?.. Сама не знала, не находила объяснений... Это опять не разум действовал, но чувства... Потом она задалась вопросом: отчего же Аполлодор спокойно ездит к ней? Что думает об этих поездках царь? А Потин и Теодот? Или они все заняты Цезарем? Или Аполлодор — агент Потина и Теодота?.. В конце-то концов она всё равно так одинока! И кем бы ни был Аполлодор, он остаётся её другом, она верит в его дружбу!..
Она расспрашивала его о Цезаре, перескакивая с одного предмета на другой...
— ...Самой значительной победой для Рима, была, конечно же, победа при Заме, когда римские войска разгромили конницу Ганнибала, — говорил Аполлодор.
— Карфаген был таким сильным государством?
— Вероятно. Теперь уже трудно сказать. Если тебя, царица, интересует моё мнение, то суть не в том, что замечательный полководец Ганнибал уступил отличному полководцу Сципиону; суть в том, что какая-то гниль завелась в Карфагене! Если в каком-либо государственном устройстве заводится гниль, то никакие полководцы уже не спасут!..
— И как избежать появления подобной гнили?
— Твой вопрос, царица, очень характерный вопрос, очень, я бы сказал, человеческий вопрос! Многие часто задают аналогичный вопрос: можно ли избежать смерти, то есть никогда не умирать?..
— Ты хочешь сказать, что каждое государство ожидает смерть? Каждое государство смертно?
— Если смертен человек, отчего же то или иное государство вдруг сделается бессмертным?
— А как определить, что государство умирает?
— Это невозможно, царица. Верных признаков не существует. Можно предполагать, но нельзя знать!..
— И что же делать, как поступить, если твоё государство умирает?
— Умереть вместе с ним! Или перейти в другое государство!
— То есть найти другое государство?
— В таком, прости меня, добре, как эти самые государства, никогда не будет недостатка!..
Аполлодор снова возвращался к римским победам и говорил словами английского военного журналиста и писателя Лиддела Гарта, который, естественно, родился спустя очень много лет после смерти Аполлодора:
— ...Победа при Заме сделала Рим господствующей державой в бассейне Средиземного моря...