Клешни для "именинников"

Автор неизвестен

– Только это? А мне не нравится отсутствие собаки... Следы вели только сюда.

– Это пока у нее были лапы в крови, потом она их здесь пообтерла и обратно вышла, не наследив.

Объяснение вполне удовлетворило Мельского, и он не стал пускаться в рассуждения. Когда мужчины уже собрались покинуть подземелье, их внимание привлекла кучка свежей земли в углу, которой раньше не было.

– Кажется, я начинаю понимать, почему Лоуренс и девчонки оказались застигнутыми врасплох, - задумчиво проговорил Ларри посветив на дыру в стене. Штопор присвистнул и ничего не сказал: видимо не нашлось никаких слов.

–

Это надо бы как-то заткнуть... Идем, Пит, сделаем это снаружи.

Кроме устранения подкопа, работы у мужчин нашлось немало. Преодолевая суеверный страх и отвращение, они кое-как собрали вместе останки Лоуренса и вытащили их на улицу, после чего вырыли яму и погребли их в ней вместе с телом Поленкова. Даже здесь Штопор не удержался от замечания насчет того, что подобными делами в самый раз заниматься Хоузу, так как он привык иметь дело со жмуриками. Само слово "жмурик" Ларри не понравилось, он предложил Мельскому заткнуться. Тот подчинился, и дальнейшая работа велась в полном молчании. Покончив с этим неприятным занятием, мужчины почувствовали себя настолько уставшими, что побросали лопаты прямо на могиле.

Доктор Хоуз выглядел слишком взволнованным, чтобы прямо с порога не спросить у него, "в чем дело?" Он был бледен и на лбу у него застыли мелкие бисерки пота.

Джулия сидела на кровати с таким страдальческим выражением на лице, что ее пожалел бы самый извращенный злодей. Она смотрела на доктора с таким неподдельным ужасом, что посторонний человек, не задумываясь. принял бы его за садиста.

– Что ту у вас, док?
– устало спросил Ларри, с любопытством посмотрев на Джулию.

– У нее очень серьезная рана, - развел руками Хоуз, - чтобы хорошо обработать ее, мне нужна ваша помощь.

– И в чем она будет заключаться?
– нахмурился боксер, прекрасно зная, что скажет доктор.

– Вам нужно будет крепко держать ее, - понизив голос до шепота заявил доктор. Девочка все-же услышала его и в больших круглых глазах появились слезы.

– А что ты хочешь с ней сделать?
– дрогнувшим голосом поинтересовался Штопор, потянувшись к бутылке вина, как утопающий к спасательному кругу.

– Ничего дурного, уверяю вас. В ране у девочки полно мелкого стекла, его нужно извлечь. Думаю, нет смысла объяснять вам, как важно это сделать поскорей.

– Ну..., если нужно..., - замялся Мельский.
– Но только мне не очень хочется выглядеть извергом в глазах этой крошки.

– Извергом буду выглядеть я, - заверил его Хоуз.

– Что вы мелете?
– зашептал Кристиан.
– Джулия вас слушает.

Мужчины подошли к кровати с разных сторон. Джулия умоляюще посмотрела сначала тга Ларри, затем на Штопора, но мужчины старательно отвели взгляды в сторону.

– Детка, тебе нужно будет совсем немного потерпеть... Я постараюсь закончить побыстрее, и после этого ты будешь совсем здоровой, - мягко заговорил Хоуз, приближаясь к девочке со специальным пинцетом в руке.

– Кончай нытье, корешок, - оборвал его Мельский, - думаешь, ей от этого легче? Тоже мне - наркоз местный.

– Заткнись, Пит, - спокойно попросил боксер, - он делает свою работу.

Доктор с благодарностью посмотрел на Кристиана и убрал повязку с кровоточащей раны. Штопор при этом принялся усердно осматривать свои руки.

– Ну..., держите, - вздохнув, распорядился Хоуз

и увидел, как исказилось лицо девочки. Из горла у нее вырвался какой-то скрипучий звук и больше ничего, хотя по тому, как напряглось маленькое тельце, можно бы с уверенностью сказать, что Джулия кричит. Именно тогда доктор понял, что от пережитого страха Джулия очевидно замолчала навсегда.

– Один держит ноги, другой все остальное... Приступаем.

– Я держу ноги, - заявил Штопор.
– Не хочу видеть ее лицо.

Операция длилась тридцать минут, и за это время Хоуз успел извлечь все застрявшие в ноге стекла. Мужчины так и не поняли, почему же девочка не кричит и мысленно восхищались ее выдержкой.

Доктор весь вспотел, но пинцет продолжал уверенно погружаться в глубокую рану, и всякий раз, когда он выходил с кусочком стекла, все облегченно вздыхали.

Раздвинув края раны, Хоуз еще раз внимательно осмотрел ее, промокнув марлевым тампоном. Внезапно глаза его сузились, превратившись в щелочки и рука потянулась к скальпелю, который среди других инструментов лежал перед ним.

– Держите ее крепче, я кое-что нашел, - с этими словами он немного вспорол мышцу и извлек пинцетом маленький серый комочек.

Почти минуту доктор разглядывал находку, совершенно позабыв о Джулии.

Пинцетом был зажат небольшой червь. Хоуз надавил на него сильнее и червь зашевелился... Омерзительная находка. Доктор попросту не мог поверить, что извлек его из живого тела девочки, а вспомнив о том, что вероятнее всего и в нем самом есть такой же, он передернулся, и изо всех сил сдавил червя.

Концы пинцета, однако, не соединились вместе, как ожидал Хоуз, хотя это непременно должно было произойти, учитывая мягкость твари. Что-то твердое находилось в самом черве, но что? Доктор очень этим заинтересовался, но тут вспомнил о девочке, истекающей кровью и бережно положил пинцет на краешек стола.

Снегирева сидела довольно далеко от кровати, где лежала Джулия и как она могла увидеть то, что извлек доктор, оставалось загадкой, но она в одно мгновение оказалась возле стола и взгляд ее замер на пинцете.

– Доктор! Доктор, это то самое, что я видела! Оно..., оно есть у каждого из нас! Доктор..., - задыхаясь словно после долгого бега, глотая окончания слов, выпалила девушка и в страхе отступила от стола. Даже вид крови на кровати не смутил ее так, как поблескивающий шевелящийся комочек, с которым у нее были связаны самые ужасные минуты в жизни.

Хоуз нетерпеливо взмахнул рукой, словно останавливая Веркину тираду Мельский посчитал, что его помощь доктору уже не нужна и перестал держать девочку. Он отошел в сторону, по-прежнему стараясь не смотреть Джулии в глаза, и закурил, с жадностью уничтожив одной затяжкой четверть сигареты. Хоуз обработал развороченную рану и бережно укрыл малышку одеялом, беззвучно шевеля губами, будто извиняясь за причиненную боль. Краем глаза он заметил какое-то резкое движение сбоку от него. Доктор стремительно выпрямился и увидел Снегиреву, которая снова была у стола, на этот раз с книгой в руке и уже замахивалась ею, намереваясь оставить от червя мокрое место. Быстро и ловко, насколько ему позволило его разбитое состояние, Хоуз выбил книгу из рук девушки и стал между ней и столом. Брови Мельского удивленно подпрыгнули вверх: