Клетка. Нечеловеческий приём

Грозд Евгения

Поскорей отстранилась. Смотрела на них. Ангел и демон, свет и тьма, добро и зло, небо и земля, огонь и вода — да миллион таких антиподов. Они стояли плечом к плечу, наблюдая за мной. Я же, словно оглохла. Они что-то говорили друг другу, глядя на меня. В виски ударила кровь, ноги стали ватными и, как какая-то трухля, повалилась на пол. Чьи-то руки смягчили удар, но моё сознание ушло в никуда.

Глава 8. Наваждение

КАСТЕР

Удостоверившись,

что с Джилл всё будет в порядке, и оставив её с нянечкой, переступил порог ординаторской. Доктор Робертс сидела бледная, как моль, и, увидев меня, устало произнесла:

— Майерс, вы должны были знать, что пациент не имеет право покинуть свою палату без его лечащего врача.

— Я поступил своевольно, прошу прощения.

Ни черта я не сожалел. Надо будет сделать это ещё раз — сделаю. Ординатор вздохнула:

— Заполните отчёт о вашей прошедшей ночной работе, — ткнула пальцем на документ, состоящий из двух листов. — Мне нужно передать руководству первые результаты вашего обучения и стажировки.

Кивнул и уселся за соседний стол. Минут через сорок отдал ей свои труды.

— Когда ваша смена заканчивается? — не поднимая головы, спросила женщина. — Уже сейчас.

— Хорошо, вы можете идти.

Я откланялся и вышел в коридор, прошёл к лестнице и в меня едва не врезался Чейз. Приятель был зол и по пояс мокрый. Буквально.

— Ты в лужу упал? — рискуя пошутил я.

— Если бы, — процедил он сквозь зубы. — Я хочу кого-нибудь убить!

— Пожалуй, нам лучше позже пообщаться, — изобразил опасение. — Чего стряслось-то опять?

— Чёртова психиатричка! Будь проклято это место!

— Сам понимаешь, что оно уже по умолчанию имеет этот статус, — буркнул я.

— Этот ублюдок из пятьсот десятой, чтобы не пить свои лекарства, вынул свой пенис и принялся мочиться прямо на МЕНЯ!

Это было жестоко, но я начал улыбаться.

— Вот только попробуй заржать и я точно тебя убью! — вскипел Ричер.

Я примирительно поднял руки и постарался унять смех, но воображение в мозгу окончательно расшатало всю стойкость. Я захохотал.

— Вот ты… говнюк!

Он толкнул меня, и я, едва успев уцепиться за перила, проскочил вниз по ступеням. Удержался, сумев не шлёпнуться, отчего смех мой только увеличился.

По лицу Чейза тоже проскользнуло подобие улыбки с какими-то мстительными нотками и, дойдя до меня, он нарочно потёрся злосчастной робой об мою.

— Чейз, ты сволочь! — вскрикнул я, продолжая смеяться. Ричер загоготал в ответ и, уклоняясь от моих рук, сиганул вниз дальше по лестнице. Помчался за ним следом…

Приняв душ и переодевшись, вышел из больницы. Раньше я бежал отсюда, закрыв глаза, но теперь, оказавшись на улице, обернулся. Все эти стены, каждое окно, каждый угол ассоциировались с ней. Она где-то там внутри. Хотелось туда обратно, к ней, снова видеть её улыбку, смех, голос, ощущать эту фигурку в своих руках, но понимание того, что это невозможно вмиг навело тоску и злость. Я съёжился и поплёлся к автобусу.

Придя домой, был приятно удивлен. Вместо поворота ключа, мне открыла дверь мама. Радостно обнял её и, судя по запаху в квартире, она вовсю уже хозяйничала.

— Решила навестить тебя, — она улыбалась, своей неувядающей улыбкой.

Маме было уже за пятьдесят, но старость словно боялась её. Светлые наполовину поседевшие волосы подстрижены под каре, тщательно выпрямленные и уложенные, светло-зелёные глаза излучающие мягкий свет, статная фигура, слегка тронутая родами и тяжёлой работой.

— Ты когда приехала? — мы прошли в кухню.

— Сегодня утром, часа три назад. Сестра твоя просила позже, чтобы тоже приехать, но ты же её знаешь — она вся в танцах. Там опять какой-то концерт они дают. А ты как тут? Дома без тебя так одиноко стало.

— Я работаю и учусь.

— Почему здесь? В Бостоне тоже есть больницы.

— На моё отделение не такой большой выбор, тем более ректор оформил меня сюда.

— Ну да, психиатрия, — она вздохнула. — Я, наверное, никогда не свыкнусь с твоим выбором.

— Мам, это только интернатура. Я — судебный психиатр. Тут немножко другое.

— Всё одно. Психи, маньяки, убийцы — это же самые непредсказуемые личности. Аж мурашки по телу. А коллеги? Есть с кем пообщаться?

— Мам, скажу проще — у меня всё хорошо. Не жалуюсь.

— Да, да. Правильно, — она погладила меня по голове и, поцеловав в лоб, вернулась к плите.

Мы проговорили до самого вечера. Я сам удивился тому, сколько всего в нас накопилось. Звонок в дверь вызвал удивление.

— Ждёшь кого-то?

— Нет, — направился к дверям, но открыв, дико захотел захлопнуть.

Это была Сьюзен.

— Привет, — она томно облокотилась о косяк. — Не примешь гостью?

— Сейчас немного не подходящее время, Сью.

Уходи, уходи, пожалуйста, уходи! За моей спиной прозвучал голос мамы:

— Кастер, кто там? Ой, здравствуйте! — она отодвинула меня в сторону. — Милый, чего она там топчется? Пригласи девушку.

Я, нехотя, отошёл и сделал приглашающий жест.

— Проходи, проходи, — мама втащила немного обескураженную коллегу в дом.

Провела в кухню. Предложила вина. Мам, если бы ты знала эту особу.

— Кастер, где твоё воспитание? — мама сдвинула брови. — Представь нас.

— Мам, это Сьюзен Ирдан. Мы работаем вместе. Сью, это моя мать Джессика.

— Вы такая красавица!