Клетка. Нечеловеческий приём
Шрифт:
Захотелось спросить, что со мной произошло, но тут поняла, что не могу говорить. Во рту что-то мешает. Сердце панически запрыгало. Что это?
— Тише, тише, — женщина поняла моё беспокойство. — Это дыхательная трубка. Ты интубирована. Её уберут сейчас, потерпи немного, — она нажала кнопку вызова персонала. — Главное, не дёргайся, можешь повредить трахею.
Она нервно огляделась и, вдруг наклонившись к самому моему уху, быстро и напряженно зашептала:
— Я не позволю этому больше продолжаться. Скоро всё закончится. Обещаю!
О чём она? Не могу вспомнить, но знаю, что я в опасности. В реанимацию вошёл персонал и принялся кружить вокруг меня, осматривая. Через полчаса, лежала без катетеров и трубки во рту, тщетно стараясь вернуть память на место. Месиво в голове, обрывки картин, бессвязных и пугающих.
— Что ты помнишь? — женщина твёрдо смотрела на меня. Я мотнула головой. Бардак. Она горько вздохнула:
— А имя? Помнишь имя своё?
Рой мыслей обуревал голову. Где я? Кто я? Кто она? Что случилось? И снова кто я? Я… я… Ну же! Она назвала меня Джилл? Да это моё имя! Но кто я?!
— Джилл, — произнесли мои губы и вызвали улыбку женщины. — Моё имя — Джилл.
Снова напрягла мозг, насилуя каждую извилину.
— Умница, — она погладила мою руку.
Проследила за движением её руки и ужаснулась от вида своих пальцев — нет ногтей. Шок округлил глаза. Поняв суть моей реакции, врач взяла эту ладонь и спрятала в своих руках, прижав к груди.
— Это прошлое, его давно нет. У тебя все хорошо.
Теперь не клеилось.
— Хорошо? — переспросила, дивясь такому грубому противоречию. — Тогда, что скоро закончится?
— Прости, мне тяжело говорить тебе о том, что ты забыла. В данном случае, забыть — наилучший подарок для тебя.
— Я должна защищать себя, — это поняла и чуяла чётко, но какая то чёртова неуверенность не давала набраться решимости.
— Джилл, это психиатрическая больница для буйных и невменяемых преступников.
Снова волна памяти. Нож режет моё тело, чьи-то жестокие руки и ноги бьют и втаптывают, секс омерзительный и болезненный до боли внутри, против моей воли.
— Мой диагноз? — поняла, что пациент.
— Галлюцинации…
Далее как удар в лоб.
— Галлюцинаторно — параноидальный синдром? — эта фраза словно высечена на скрижалях моей памяти.
— Да, память с тобой, но ей нужно помочь, — женщина улыбнулась.
Я снова взглянула на свою руку и плавно выскользнула.
— Что с рукой? Почему она… такая?
— Джилл, всего мне не рассказать.
Продолжала рыться в недрах памяти, но это словно чужие картинки, не мои.
— Кастер, — всплыло ещё одно имя, от которого вдруг стало тепло и уютно.
Однако, лицо женщины выражало теперь удивление и негодование.
— Он — интерн, — кивнула она.
— Он хороший.
Это знала совершенно точно. Но почему не помню лица? Водоворот картин из прошлого, но больше всего глаза — чёрные, жестокие и безжалостные.
— Есть и другой.
Доктор вздрогнула, как будто получила удар по лицу.
— Он злой… Он мучает меня.
Женщина сцепила зубы, что-то давя в себе. Не скажет, потому что не может и это не только страх за меня. Ей стыдно?
— Теперь всё хорошо, дорогая, — она снова гладила мою ладонь, повторяя эту фразу тысячный раз, как заведённая. — Это Томас, — указала на санитара в коридоре и жестом пригласила его в палату. — Мне нужно отойти. Томас позаботится о тебе.
Видя полнейшее безразличие на физиономии санитара, тут же усомнилась в его участии во всём, что происходило вокруг меня. Женщина вышла, и этот Томас, слава богу, за ней следом, но уселся на скамью в коридоре.
У меня есть время подумать, попытаться ещё что-то вспомнить. Я здесь заключённая — это знала точно. Неужели и правда сумасшедшая? Смешно и бредово. Прислушалась к себе — чувство тревоги, не гаснущее и ничем не оправданное. Оно сильно и не дает забыться. Откуда оно, чёрт его дери?! Кого надо бояться? Он сильней меня? Безусловно, раз я валяюсь тут. Или может правда психопатка? А всё это болезненные навязчивые мысли.
Попробовала пошевелиться. Больно. Тело каменное. Плечо дико заныло. Томас в коридоре тут же сосредоточено уставился через стеклянную перегородку на меня. Поймала этот суровый взор и затихла. Нет, не гневи никого, пока во всём не разберёшься. Память вернётся, и я должна ей помочь. Уже начинает возвращаться.
Пока валялась в стенаниях и раздумьях к санитару подошёл ещё один. Со спины не видно его лица, но сердце болезненно ёкнуло. Они о чём-то переговорили и Томас… Ушёл?!
Мои брови поползли вверх. Второй, постояв у моей палаты пару секунд, вошёл. Душа отчаянно запаниковало. Чёрный взгляд, фигура, черты лица. Ноги стали ныть, внизу живота всё затряслось. Страх?!
Он обошёл мою койку в одну сторону, затем в другую, осматривая меня. Мне казалось, что я прохожу какой-то кастинг.
— Знал, что ты оклемаешься. Я переборщил немного со злости, сама виновата, — мужчина максимально приблизился к моему лицу. — Если эта мразь, ещё хоть раз коснётся тебя, я убью его ТВОИМИ руками.
Взирала на него и понимала только одно — моего страха он не должен видеть.
— Неужели забыла меня? — недоверчиво усмехнулся и отступил назад. Он явно не ждал подобного поворота.
— Помню, что ты подонок, — процедила с отвращением. — Легче. За свою дерзость ты здесь. Только эта палата делает тебе скидку. Если не хочешь бо-бо, не следует гневить меня. Я тяжело дышала, глядя на это красивое и жестокое лицо. Ненависть и страх сейчас настолько скооперировались в моей грудной клетке, что вызывали боль при каждом вздохе.
— Сегодня ты побудешь здесь, а завтра тебя переведут обратно в палату. Так что отдыхай от меня.
Он сверкнул оскалом белоснежных зубов, сжал тисками моё лицо. Дёрнула рукой, чтобы оттолкнуть, но он успел её перехватить. Вторая его ладонь скользнула под мою больничную рубашку и накрыла лоно. В висках застучало, дыхание застопорилось. Попыталась изогнуться, но он грубо оттянул меня за волосы обратно на подушку. Я сжала бёдра, не давая ему проникнуть в меня пальцами. Грубое дыхание почувствовала у самого уха.