Клей
Шрифт:
– Сегодня в «Тире» хорошая вечеринка, фестивальная, слыхала? – предложил Биррелл.
– Супер. Поклубиться не желаешь, Кэт? Чтоб огоньки зажглись, как в сказке? – рискнул Джус Терри.
– Я, вобщем-то, не одета… но возвращаться в гостиницу тоже не хочется… но… ладно, пойдём, – сказала она. Прожолжать движение, не останавливаться, вот что было сейчас важно.
– Тогда надо наркоты достать. Спидка, таблов, – зашустрил Рэб и, повернувшись к Насморку, спросил: – Позвонишь Дейву?
Терри
– На хуй спид. Возмите кокоса на потом. Ты не против, Кэт?
– Да почему бы нет, – смирилась Катрин.
Она понятия не имела, куда заведёт это приключение, но приняла решение пройти всё до конца.
Рэб заметил, как лицо Терри исказилось самодовольством.
– Кэт сама из шоу-бизнеса, Рэб. Ей ваш гопницкий спидок не нужен. Теперь – только лучшее.
– Мне спид больше нравится, – заспорил Рэб.
– Ладно, Биррелл, можешь играть в героя рабочего класса сколько хошь. От нас ты за это медаль не получишь, правда ведь, Джонни-бой! – повернулся он к Насморку.
– Ко-ко нюхнуть было б круто, – сказал Насморк. – Разнообразия ради, – обратился он к Рэбу, чтоб хоть как-то смягчить своё предательство.
Вообще-то Насморк плотняком отвисал на спидах, кокос же разрушал его и так непрочные пазухи.
Кролик
Лиза вспомнила, что Энджи как-то рассказывала ей о Безумном Максе, кролике Шарлин, который жил у неё в детстве. Она говорила что-то на отходах, после ночи клубежа и табло-поглощения. Жесть какая-то, из тех историй, что в подробностях не вспомнишь, но мерзкое тревожное ощущение остаётся. Информация, которую можно спокойно слить в папку «наркотический бред».
Что-то там случилось с этим кроликом. Какое-то несчастье, потому что Шарлин даже в школу не ходила какое-то время. Больше Лиза не вспомнила ничего.
И вот Шарлин снова заговорила. Теперь про кролика.
Она рассказала, что любила кролика и что каждое утро первым делом бежала к клетке, посмотреть, как он там. Временами, когда пьяный ор отца или плач матери становился невыносим, она пряталась в глубине сада, прижимала к себе Безумного Макса, гладила его и ждала, пока всё это прекратится.
Однажды, придя из школы домой, она увидела, что двери клетки распахнуты. Зацепив что-то уголком зрения, она медленно подняла глаза на дерево. Безумный Макс был прибит к стволу. Здоровенные шестидюймовые гвозди прошибли тело насквозь. Шарлин попыталась отодрать его, прижать к себе, хоть и зная, что он уже мёртв. Но не смогла. И пошла в дом.
Вечером домой пришёл пьяный отец. Он рыдал и вопил:
– Грёбаные соседи… кролика моей девочки… прибью их, на хуй… – Тут он увидел Шарлин. – Мы купим тебе другого кролика, птичка…
Она посмотрела на него с презрением и нескрываемой ненавистью. Она знала, что
Рассказав эту историю, Шарлин резко встала и весёло улыбнулась.
– Ну, куда пойдём?
Теперь Лиза хотела спать.
Американец в Лейте
Поймать такси оказалось не так-то просто, три машины промчались мимо, и только на четвёртой Франклину удалось отъехать в Лейт. Он дал водителю, чьи манеры показались ему грубоватыми, чёткие инструкции остановиться в Лейте у первого бара с лицензией на ночную продажу алкоголя.
Водитель посмотрел на него, как на психа:
– Да много баров допоздна открыто во время Фестиваля-то.
– Остановите у первоо же в Лейте, – повторил Франклин.
Всю долгую утомительную смену таксист развозил по городу охуевших, которые не знали, что, где и когда им надо. Все они ждали от него энциклопедических знаний Фестиваля. Номер тридцать – выкрикивали они адрес, как будто номер блюда в китайской забегаловке. Или ещё лучше – просто говорили название группы или спектакля. Таксисту всё это порядкмо осточертело.
– Есть Лейт и Лейт, старина, – объяснил он, – то что я знаю как Лейт, тебе может, и не Лейт вовсе.
Франклин не знал, что на это сказать.
– Тебе надо в Шор, или на Фит-Уок, или Пирлин, где Эдинбург переходит в Лейт? Где в Лейте?
– Вот это уже Лейт?
Таксист взглянул на вывеску «Бар Граница».
– Самое начало. Выходи здесь и шагай вперёд. Пабов здесь до фига.
Франклин вышел и устало протянул водителю деньги. Проехали они всего ничегою Быстро пересчитав всё в уме, он решил, что за те же деньги пересёк бы весь Манхэттен. Сердитый Франклин вошёл в спартанский бар, но Катрин видно не было. На самом деле невозможно было даже представить себе её в таком месте. Оставаться он не стал.
Проходя мимо следующего бара, он понял, что таксист был прав, она может быть где угодно, здесь, похоже, все бары работают допоздна.
Катрин не было и в следующем, но здесь он заказал себе выпить.
– Большой скотч, – кивнул он бармену.
– Это у тебя американский акцент, да, приятель? – спросил голос прямо в ухо.
Франклин едва заметил, что рядом с ним кто-то стоит. Он обернулся и увидел двоих, оба – с «ёжиком» на голове. Вышлядели они как обычные крутые парни, только мёртвые глаза одного сильно контрастировали с его же широкой улыбкой.