Клеймённые уродством
Шрифт:
Но все же… я понятия не имела что это за ветер. И что за этим задором скрывается обратная сторона. У всего есть своя цена, верно, подруга? У всего.
Я до сих помню: белый как полотно Стив вваливается в квартиру, держится за руку, вся видная мне тыльная сторона ладони в крови. Я бросаюсь на кухню за бинтами и прочим, дрожащими руками роюсь в аптечке и плюнув, тащу всю сразу. По возвращению вижу Пита, который заносит Джессику в комнату, у входа как подкошенный падает Джефф. У Джесс пробита голова, она без сознания. У братца все лицо представляет из себя один сплошной синяк, с кровавыми подтеками.
Оборачиваюсь: Стиви втаскивает патлатого друга, сажает его в кресло, шумно
А мне страшно — ноги подкашиваются.
— Что произошло?
— Наткнулись на толпу ублюдков, — парень сполз по стене, закрывает глаза.
***
Джейкоб был моим вторым. Я точно не помню как, но в один день мы проснулись в одной постели полуголыми телами. Он сказал мне, что я могу встать и уйти и он не осудит меня за это. Но вместе с этим…
— Я люблю тебя еще с того раза, как увидел. Без всего этого панковского маскарада. Серой, забитой, но огненной и яркой.
Что-то во мне икнуло, я только прижалась к нему, слушала как тот шумно дышит, как бьется его сердце и чувствовала как Джейк улыбается. И мне стало спокойнее, хотя и щеки пылали — из одежды на мне была только юбка. Он не был шкафом по комплекции, но почему то его объятия казались медвежьими и теплыми. Он в принципе всегда был горячий.
Мы были вместе еще не так уж и долго, месяца два или три, хотя по сравнением с течением девушек у Стива иной раз — я понимала, что это почти вечность. Мне было хорошо с ним — его осторожные касания, его глаза и взгляд, его решительность, его спина, если говорить о действительно прекрасном. Поняла я таки и выражение «бабочки в животе», когда эти дамы брались отплясывать страстное танго от одного только взгляда. Джейкоб варил прекрасный кофе и самогон, возможно поэтому работал либо бариста, либо барменом, хотя нигде не задерживался долго. Начальство вечно устраивало скандалы, что он выглядит "не так, как надо" и грозило увольнением, а Джейк просто пожимал плечами и уходил, забрав из кассы деньги, которые отработал. Мы даже подумывали о том, что если откроем все таки свое дело, то поставить его разливать, наливать и мешать — потому что он делал это просто потрясающе. Лучше он только трахался.
Ночной Лондон, его улицы и площади, мостовые и люди — все они играли какими-то особыми красками рядом с ним. Когда он держал меня за руку. Когда читал стихи, говорил о каких-то композиторах разных эпох, с таким блеском и восторгом в глазах, что я тоже невольно влюблялась в музыку, которую он играл иногда. Очень редко, когда никого не было дома Джейкоб доставал откуда-то скрипку, одним взмахом смычка унося далеко из этого города, во что-то величественное и вечное. Я готова была слушать и слушать, а он остервенело, хмуря брови играл и играл. И я любила его. Но никогда не говорила об этом, только целовала и улыбалась на его признания. Парень всегда груснел, но никогда не говорил ничего на этот счет.
***
— Марго в травме, мы бы тут ей не помогли.
***
У него были прекрасные серо-голубые глаза, чем-то напоминающие ястребиные. Я уговорила его научить меня стрелять, хотя Джей долго отнекивался и бурчал, что лучше не стоит. Научишься — пригодится. Обязательно.
***
— Роб ушел домой отметиться что жив, у его девушки было накануне не хорошие предчувствие.
***
Я не могу говорить о нем словами. Просто… есть воспоминания. И у меня никогда не хватит словарного запаса, что бы описать это чувство, которое я испытывала и что я видела в его глазах. Как Пит подстебывал меня, когда я выползала на кухню покурить в одной футболке, а я только смеялась и счастливо улыбалась. Братец говорил, что рад за меня.
— Бро,
— Знаю я, — дым в потолок. — Я сам вздернусь, если это сделаю. Я люблю ее Пит, понимаешь? Я никогда так не любил.
Я в это время стояла за стенкой и все слышала, парни думали, что я сплю. И я плакала. Просто и легко, мне не хотелось кричать от этих слез, они просто текли по щекам, попадая иногда на обкусанные губы, растянутые в глупой улыбке. Он даже как-то на свидание меня вытащил, со смехом наблюдал, как я надеваю платье — чуть ли не в первый раз в жизни и говорил, что я прекрасна. Я только фыркнула. Платье смотрелось на мне странно не привычно, я хотела поскорее влезть обратно в джинсы или шорты весь вечер.
***
Питер вцепился руками в край койки — высокой, специально для подобных случаев. У меня было подозрение, что ребята как-то вытащили ее из труповозки или чего-то такого. Девушка едва дышала, костяшки у парня были белыми от напряжения.
— А где Джейкоб? Он же вроде с вами должен был пересечься.
Пит опустил голову, закрыл глаза. Я услышала как зло и шумно он выдохнул. Какое-то липкое, отвратительное чувство моментально проняло все тело. Стало тяжело дышать, чуть согнувшись, взглянула на Стива. Джессика застонала, ее лицо скривилось, но глаз девушка не открыла. Но не смотря на дружбу она мало меня заботила в данный момент. Все мое внимание сконцентрировалось на Питере, в груди что-то ухнуло в пропасть и на его месте разгорелся пожар. Земля почти уходила из под ног, но я стояла, очумелыми глазами глядя на брата.
— Где Джейкоб? — голос был таким хриплым, не моим. Как будто кто-то спросил это за меня, но моими устами.
— Его нет. Убили.
Не помню кто это сказал.
— В смысле?
Самое тупое, что могло мне прийти в голову вырвалось тут же. Я стояла, тупо смотрела уже на хозяина этого дома и не понимала что только слышала.
Знаете, я думала, что знала что такое боль. Что больно — предательство матери. Издевательства в детском доме. Больно — когда бежишь от синих человечков с товаром на лет так 20 и долгом, в случае чего, примерно на столько же тысяч и у тебя чертики перед глазами пляшут. Больно — когда тебе бинтуют рану без обезбола или дури. Думала.
Я не знала смерти до этого. Не чувствовала ее дыхания и объятий. Не понимала почему некоторые бродяги плачут над своими товарищами и закапывают их где-то за городом, ставя самодельные таблички. Всегда смотрела с удивлением на все это. Ну умер и умер. Что такого? Он же снова родится или какое-то время будет болтаться на Изнанке, следуя по ему только известным делам. Он же по идее не умер, только это бренное тело.
— Элис?
— Нет. Не может быть.
Я не совсем до сих понимала.
Как это? Он не зайдет сейчас за ними следом с вечной улыбкой и подбитым глазом? Она не набросится на него, не выскажет ему все что думает по поводу того, что он опять полез куда-то и что с ним могло быть. И главное — почему без нее? Как это вообще возможно? Так, что бы его не было? Это же ее Джейкоб, панк-засранец, что вечно выходит сухим из воды, вечно без копейки в кармане. Для которого один доллар — это целое состояние.
— Элис…
— НЕТ!
Тяжелое дыхание. Я шумно дышала, в воздухе звенела тишина и магия — фон усилился настолько, что даже не нужно было напрягаться что бы ощутить его. Магия была в каждом сраном атоме, везде и густым, невидимым туманом висела в комнате. В районе затылка возникало какое-то странное ощущение, которого не бывало до этого раньше. Тянущие, немного противное и невозможное к сопротивление. Меня качнуло.