Клеймо на душе
Шрифт:
Что-то у них сегодня все на надрыве и по грани… А ведь сколько лет хоть какое-то держали равновесие… Если не считать того, что она его за эти годы раз тридцать «бросила». Ну и он психовал нередко, куда ж без этого?
— Почему линзы не носишь?
И… Ладно, он не стал сейчас ввязываться в этот ее спор… Все было сказано много раз, и не появилось ничего нового…
— Почему? Ношу. Но не могу долго. Глаза болят, ни одна фирма из тех, что пробовала, не подходит, — не то чтобы с охотой, но все же объяснила Юля, нырнув в
— Для меня линзы всегда надевала? — уточнил из спортивного интереса, и так вроде ясно же.
Юля, видимо, по тем же причинам ограничилась фырканьем.
Дан не настаивал. Хмыкнул. Зашел следом в темный холл, быстро набрав код на пульте ее охраны — его дата рождения.
— Мне нравятся твои очки, — заметил с усмешкой, сделав вид, что не услышал прошлой колкости. — Тебе идут.
— Не привыкай, — снова резко отмахнулась Юля, бросив на пол вещи: и сумку, и пальто. Пошла в сторону ванной. — У меня операция через две недели, буду делать лазерную коррекцию.
— Блин! Так у меня совсем мало времени осталось, чтоб исполнить все фантазии, которые появились, — протянул он, больше подзуживая, чем всерьез. Нравилось ему допекать ее. Из спортивного интереса.
Она обожгла его взглядом, каким-то непонятным Дану сейчас, отстраненным, ускользающим. Застыла на пороге ванной. Свет, который уже включила, шикарно высветил всю ее офигенную фигуру на контрасте с темным коридором.
Тело тут же отозвалось, пусть пока еще и неявно. Они точно давно не виделись…
Но что-то заставляло смотреть глубже, пытаться понять, что же сегодня не так, желать забраться не ей под юбку, а в голову, в мысли Юли…
— И не надейся, Дан! Я серьезно говорила…
— Да я тоже не шутки шучу, малая. Должна бы уже знать, — без злости, но властно прервал ее яростное возмущение. Даже с весельем. Оба понимали, что перевес на его стороне, и дело не в физической силе…
Самих себя у них никогда побороть не выходило.
Повесил свою куртку в шкаф, туда же ее пальто, ему не сложно, понимал, что сам Юльку из колеи выбил.
— Зачем ты приехал, Дан? — в этот раз тяжело выдохнула она, зайдя в ванную полностью и, судя по звукам, начала раздеваться и включила воду одновременно.
Дан и сам пошел туда, на ходу осматриваясь: почему-то потеплело на душе, когда ее пижамные штаны и старую футболку смятыми, лежащими в ванной у раковины увидел. После душа утром не убрала. Значит, одна была. И вечером… никого другого не ждала?.. Или достаточно близки уже, чтобы не комплексовать, если этот «жених», мля, явится?!..
Выдохнул, стараясь подавить ярость. Попытался отвлечься, вспомнив о первопричине появления.
— Ко мне утром отец приходил, — наконец-то начал о том, о чем сразу собирался с ней поговорить.
— Дима? — она удивилась. — Зачем? Снова ругались? — скосила на него встревоженные глаза через зеркало.
И ведь не притворялась, он
— Нет…
Помыл руки в умывальнике, пока Юля воду в душевой кабинке настраивала. Он ее, конечно, со всех сторон… Ну, не подставил, но дискомфорта добавил, понимал. Это ему просто и хорошо, а для нее нюансы после их бурного секса в кабинете имелись. Потому и без претензий, что другим занята.
— Представь себе, просто разговаривали… О его просьбе.
Но при этом в упор через зеркало смотрел на то, как Юлька снимала вещь за вещью, не заморачиваясь и бросая одежду на пол…
— Просьбе? — еще более удивленно, уточнила Юля.
Забавно-горькая ситуация: будто муж и жена, семейная пара, которая знает друг друга до последней «трещинки» и родинки, и нет никаких комплексов, каждый другого принял на подкорке… И одновременно столько тайн и недомолвок, столько упреков, на которые ни он, ни она не готовы отвечать… От того вечно и печет за грудиной обоим.
В этот момент Юля, избавившись от жакета и юбки, сняла очки, отложив на столешницу у раковины, и начала блузу расстегивать. У Дана почему-то во рту пересохло. Забыв про воду, не вытерев руки, обхватил ее со спины, крепко обняв.
— Покажешь свою новую татуировку? — прошептал на ухо хрипло, и ожидая, и немного опасаясь.
Забыл снова про отца.
Оба застыли, словно теснее друг к другу стремясь. И не желая признавать этого.
Вдох-выдох в унисон.
Пальцы Юли на руках Дана, обхватывающих ее тело. Цепляются, переплетаются.
Нуждался в ней невыносимо! И дико злился из-за этого. Только тем и спасался, что и она без него жить не могла, сколько бы раз ни пыталась порвать эту связь.
Прошлый раз… он конкретно разозлился на нее, когда предыдущую тату увидел над левой грудью. И вспылил по ходу так, что реально каким-то припадочным себя ощутил. А потом, назло Юльке, себе новый узор набил, чтоб и думать не смела! Не выйдет ни фига…
На ее груди, над сердцем, словно пытаясь на волю вырваться, тонкая и нежная, очень изящная птичья статья тогда появилась. То ли чайки, то ли ласточки. Мастер молодец — невероятно воздушно и фактурно птиц набил…
Впрочем, мастер у них на двоих один был. Дан когда-то и отвел Юльку к нему. И за первую татуировку заплатил… Подарок на совершеннолетие… Сам не знал, что дернуло согласиться, когда в ответ на его шутливый вопрос, она такое попросила почти с вызовом. То ли ее решительность хотел проверить, то ли отцу насолить…
А потом — как ритуал у них, как общение между слов, да и без звуков по сути, и нерушимые чернильные нити, связывающие их тела… и души.
Это кто-то другой мог ничего «такого» не увидеть в той птичьей стае, что «вспархивала» с ее левой груди. А Дан-то знал, что это ему пощечина. Свобода, к которой рвалось ее сердце. Она ему в очередной раз заявляла, что «уходит», освобождается от него…