Клеймо змея
Шрифт:
– Через каждые три дня в Херриде происходит новое убийство, – продолжал сапожник. – И самое страшное, что каждой жертве Губитель вырезает сердце, а потом ставит на лицо несчастного огромное клеймо!
– Да, это противно, – поморщился варвар, – Кром, бог моей родины, велит нам вырезать печень своему врагу. Но ведь это происходит во время схватки, когда воины дерутся друг с другом и все находятся в равных условиях. Ты согласен, хромой? Воин не станет убивать по ночам безоружных!
– Конечно, – поспешил согласиться сапожник, никогда не державший
– Ну что, трещотка, снял ты, наконец, мерку? – недовольно спросил Конан, которому надоело торчать в вонючей мастерской.
Он поднялся с кресла и понял, что вряд ли сможет еще раз надеть свои любимые калиги. После того как этот херридский болтун небрежно стащил их с ног киммерийца, его ветхая обувка совсем развалилась. Не шлепать же ему по зингарским мостовым босыми ногами!
– К завтрашнему вечеру почтенный месьор капитан сможет надеть новые сапоги, – сладко улыбаясь, сообщил Риэго. – Это будут лучшие сапоги, клянусь Дыханием Митры, и…
– Что ты несешь, мерзавец? – взревел киммериец. – Да я вырежу тебе не только сердце, но и заставлю сожрать собственные кишки вместе со всей требухой! Клянусь Взглядом Крома, я поставлю такое клеймо на твою воровскую морду, что тебя не узнает сам Нергал, когда встретит на краю своей помойной ямы! Сапоги мне нужны немедленно!
Но, как бы велик ни был его гнев, варвар понимал, что чудеса встречаются на этом свете редко, тем более в сапожной лавке. Хромой зингарец меньше всего походил на чародея вроде Витариуса, – тот, наверное, смог бы с помощью заклинаний быстро создать необходимые сапоги, – а Риэго умеет действовать только иглой да молотком.
Сапожник кричал и клялся всеми мыслимыми клятвами, что не сможет быстрее обещанного выполнить работу, а Конан громогласно обещал содрать с него кожу и сделать из нее подметки в следующей мастерской. В конце концов, стало ясно, что раньше вечера этого дня сапог ему было не видать.
Скрепя сердце, киммериец согласился и все-таки стал натягивать рваные калиги, хотя они с каждым мгновением все меньше и меньше напоминали обувь.
– Но мы еще не поговорили о цене, – промурлыкал хитрый Риэго. – Мы еще не выяснили, из какой кожи мне шить сапоги почтенному месьору капитану…
– Из какой кожи? – хмыкнул Конан. – Да разве это не все равно?
– Нет, конечно! В лавке Риэго шьются сапоги из кожи рабирийских козлов – для стражников, из кожи пуантенских ягнят – для нежных дам, из кожи ванахеймских оленей – для моряков. Но почтенному месьору я могу предложить самую лучшую кожу, которая вообще существует на свете, клянусь Дарами Митры и всеми…
– Ты опять захотел попробовать на вкус свой башмак? – зловеще поинтересовался киммериец. – Говори коротко, мошенник!
– Хорошо! Скажу прямо: лучшей кожей для сапог почтенного месьора будет кожа гликона. Ничего более подходящего нет, – понизил голос сапожник.
Варвар озадаченно почесал затылок.
Он, конечно, слышал о существовании гликонов, огромных змей,
– Это, конечно, не совсем законно, – заговорщицким тоном объяснил Риэго. – Королевским приказом запрещено даже прикасаться к шкуре гликона, если удастся поймать змею, ее следует немедленно сжечь. Но вдоль рек никто не слушает приказа… из гликонового мяса получается дивное жаркое… одним змеиным яйцом можно накормить целую крестьянскую семью… но, главное, кожа гликона носится вечно! Она очень мягкая и приятная на ощупь, но прочнее ее ничего не создано на этом свете… Месьор капитан будет носить сапоги до самой старости и передаст их в наследство своим внукам, а они будут как новые!
– Ты опять завертел языком, бездельник!
– Нет, нет, уверяю тебя, благородный месьор! Я сразу подумал об этой коже, как только увидел почтенного месьора. Не каждому ведь в Херриде можно предложить запрещенные вещи, а почтенный месьор капитан упомянул, что скоро уплывет от нас…
Сапожник проковылял к окну и осторожно выглянул, убедившись, что с улицы никто не заглядывает в его лавку. Потом запер дверь и вернулся к объемистому деревянному сундуку. Нырнув туда так глубоко, что в какой-то момент его ноги даже оторвались от пола, Риэго извлек свернутый рулон.
– Вот она… – благоговейно прошептал он, смахивая пыль с лица, красного от прилившей крови. – Самое лучшее, клянусь Дарами… э-э-э, простите меня, почтенный месьор!
В глазах Конана, без предупреждений схватившего со скамьи ботинок, блистала такая решительность, что болтливый сапожник счел за лучшее умолкнуть, не дожидаясь дополнительных угроз.
– Хорошо, шей из этой кожи или из шкуры самого Сета, но только делай это побыстрее, мерзавец! А не то я нарежу твою задницу себе на подметки!
– Почтенный месьор может не волноваться! Все будет очень быстро. И подошва выйдет самая крепкая – я сделаю ее в пять слоев кожи и прошью крепкими гвоздиками по краю всей ступни. А не хочет ли почтенный месьор, чтобы я изобразил на подошве рисунок его герба?
– Чего это ты еще мелешь?
– Это сейчас очень модно! Нобили просят, чтобы гвоздями на подошвах обуви выбивались их гербы. Почтенный месьор имеет собственную эмблему?
– Мой меч – мой герб, – ухмыльнулся киммериец.
– Прекрасно! Вот меч я и могу изобразить на твоих подошвах. Десять гвоздиков вдоль это будет лезвие с рукояткой, а три гвоздика поперек, это, стало быть, защитная гарда…