Клиенты
Шрифт:
Мишель смотрит на нас с недоверием.
— Безусловно, — сухо говорит она.
О, чёрт, она нам не верит, и мой брат в отчаянии вмешивается.
— Это часть того, чтобы казаться более стабильным и заслуживающим доверия, — предлагает Том, наклоняясь вперёд. — Долгое время на нас с Габриелем смотрели только как на «диких». На самом деле, настолько диких, что, возможно, нам не стоит управлять нашей семейной компанией. Поэтому мы согласились, что нам нужно остепениться и зарекомендовать себя как респектабельные, — Том пожимает плечами. — Это глупо, насколько велико социальное давление, но именно поэтому
Я киваю, повторяя объяснение Тома.
— Женщины нас тоже никогда не любили. Не пойми меня неправильно: они хотели статуса, денег и титула миссис Костас. Но когда мы объявили, что хотим развестись, Сара и Виктория были более чем счастливы сказать «да».
Мишель прищуривается, глядя на нас.
— Так почему же вы вчера были со своими бывшими?
Это важный момент. Я осторожно беру маленькую ручку Мишель в свою.
— Эта фотография сделана вчера утром, в тот самый момент, когда мы выходили из офиса нашего адвоката по бракоразводным процессам. Мы все пошли пообедать, а затем вернулись за дополнительными бумагами во второй половине дня. Но мы буквально только что подписали наши документы о разводе, милая. Том и я теперь одинокие мужчины.
Мишель поджимает губы, глубоко задумавшись. Наконец, она снова заговаривает:
— Но вы выглядите такими счастливыми на фотографии.
Я снова киваю.
— Потому что мы были счастливы. Мы счастливы. Все мы были счастливы расстаться. У нас с Томом были браки по расчёту, для всех вовлечённых сторон. Сара и Виктория — порядочные люди, но в них нет утраченной любви.
Из-за молчания Мишель я впадаю в отчаяние, желая изложить ей каждую деталь, чтобы она поняла нашу версию истории.
— Ты понимаешь, милая?
Она качает головой.
— Но почему Сара и Виктория согласились на развод? Я имею в виду, если они вышли за вас замуж из-за ваших денег и статуса, тогда что изменилось?
Мы с братом обмениваемся взглядами.
— Ну, во-первых, потому что мы с Томом будем платить содержание, — медленно произношу я. — Мы щедры, потому что наши браки хорошо служили нам на протяжении многих лет. Теперь у нас есть абсолютный контроль над нашей семейной компанией, и никто не осмеливается оспаривать тот факт, что мы были невероятно успешными в качестве генеральных директоров. Но это ещё не всё.
Мы с братом обмениваемся ещё одним взглядом, прежде чем он вмешивается.
— Видишь ли, — говорит Том. — Виктория и Сара лесбиянки. Они состоят в отношениях друг с другом уже несколько лет. Фактически, на протяжении всего срока нашего брака, и им тоже надоел этот фарс. Они хотели расстаться и были более чем счастливы подписать документы о разводе.
Мишель выдыхает, её глаза расширяются.
— Они лесбиянки? Вы серьёзно?
Я киваю.
— Наши браки были браками по расчёту, не только для Тома и меня, но и для наших жён. Я думаю, что у Виктории и Сары всегда были бисексуальные наклонности, но где-то на этом пути они влюбились друг в друга и теперь полностью лесбиянки. Я не совсем уверен, как это работает, но это то, что они утверждают.
Глаза соблазнительной девушки теперь круглые, как блюдца.
— Ни хрена себе.
Я киваю.
— Это одна из причин, по которой мы не хотели торопить
Том добавляет:
— К тому же, мы всё равно никогда не афишировали наши отношения публично. Слишком много газетных сплетен выуживают информацию о нас, поэтому мы решили вести всё настолько тайно, насколько это возможно.
Мишель моргает, возможно, наконец переваривая то, о чём мы говорили.
— Но почему вы мне не сказали? Вы мне не доверяли?
— Нет, мы доверяем тебе, — объясняю я. — Но дело было не в доверии. Это было больше о… — я подыскиваю слова. — Это больше о том факте, что чем меньше людей что-то знают, тем легче рассказать историю.
— Кроме того, у нас не совсем нормальное начало, — иронично добавляет мой брат.
Мишель потрясённо качает головой, и я чувствую себя ужасно.
— Мы могли бы сказать тебе, — медленно признаю я, — и, милая, возможно, нам следовало это сделать, особенно учитывая, что отношения между нами троими становились серьёзными. Но что сделано, то сделано
Мишель кивает, выглядя менее сердитой и более понимающей.
— Но подождите… Значит, вы поженились примерно в одно и то же время, и теперь вы разводитесь тоже в одно и то же время?
— Да, — отвечаю я, гадая, к чему клонятся её вопросы.
— Вы всё делаете вместе? — спрашивает она немного подозрительно.
Я обмениваюсь ещё одним взглядом со своим братом.
— Только когда дело касается тебя, милая. Мы оба влюбились в тебя, и мы оба хотим тебя, Мишель. Сейчас мы честны с тобой, и я надеюсь, что вы нас услышишь и примешь.
Но она ещё не закончила. Её красивые карие глаза всё ещё смотрят подозрительно.
— Но как же тогда насчёт особняка на Лонг-Айленде? Почему вы там остановились? Конечно, вы могли бы остаться в городе. Это было бы удобнее, тем более что ваши разводы были мирными. Вы пытались скрыть от меня свои отношения?
Я делаю глубокий вдох и продолжаю, никогда в жизни я не чувствовал себя таким уязвимым.
— Мы с Томом приняли решение остаться в особняке, потому что городская жизнь становилась невыносимой. Вечеринки, вопросы, все назойливые люди, вынюхивающие любые сплетни, какие только могли.
— Это делало нашу жизнь невыносимой, и мы с Габриелем ненавидим находиться в таком состоянии на виду у общественности, — добавляет Том, выражение его лица мрачнеет.
Я киваю головой в знак согласия.
— Итак, мы решили остановиться в доме на Лонг-Айленде, чтобы уехать из города, и потому что там у нас гораздо больше уединения.
— А как насчёт меня? — спрашивает Мишель, всё ещё не отпуская меня.
— Ты была замечательным отвлекающим фактором, и да, мы тоже хотели держать тебя подальше от глаз общественности. Не потому, что нас смущает наше соглашение, а чтобы защитить тебя, — мягко говорю я, не уверенный, что Мишель полностью поймёт. — Люди могут быть озлобленными и подлыми, особенно по отношению к мужчинам, у которых много чего есть, и они бы попытались превратить наши отношения с тобой во что-то негативное. Мы не хотели, чтобы это произошло.