Клим Ворошилов-2
Шрифт:
Позавтракали "вторым фронтом". Казбек отсыпал мастерам нашим махорки от души и давай собираться в обратную дорогу - на войну.
Перегрузили снаряды из разбитой "самоходки". Я в башню заглянул. Как в хоромах, и места много и просторно. Одно прицел непривычный , никогда такой не видывал. Я к оружейнику , обьяснил он мне , что к чему. А Михалыч уже белой краской надпись "Рыжий" на бортовом экране домалёвывает. И краска такая белая - белая, отрoдясь такой не видывал . Эх знать бы нам тогда , какой дорогой ценой эта красочка нам обойдётся. Обнялись на прощание и к фронту.
Только на шоссе ведущее к Берлину выползли, тут регулировщики машут, чтобы на грунтовку значит сворaчивали. Танкам и тяжёлой технике никак нельзя по асфальту двигаться .
Пока мы с ней перебранкой занимались останавливается возле нас бронеавтомобиль и два БТРа с солдатами. Выходит из машины генерал и к нам. Я смотрю, елки-моталки, да это же наш командарм Рыбалко Павел Семенович . Я из рубки на землю и к нему с докладом , что танк командира 3-й роты , второго батальона такой-то бригады следуем из ремонта на фронт. Глянул он тут на "Рыжего" и так удивлённо: "А это здесь откуда? Не знал я, - говорит,- что у меня в армии ещё такие сухопутные линкоры сохранились." Ну я командарму всё , понимаешь, в кратце и рассказал: и о "тридцатьчетвёрке" нашей и о немецком музее и добавил потом , что нам бы по шоссе до своих ну с пяток километров . "Ладно,- генерал говорит, -давай осторожно к обочине поближе ." А потом повернулся к Казбеку и добавил, что б он фрикционы не рвал, а то "коробку" обрежет. Сел в броневик и укатил.
Вот так мы километров пять и прошли, скребя правой гусеницей по обочине. Разыскали ротный КП. Встали возле входа в полуразрушенный кирпичный дом . Ротный вышел и остолбенел. Стоит огромный танк с белой надписью на броне "Рыжий" и номером на башне соответствующим , только немножко не тот который вчера наш капитан лично в СПАМ отправлял.
– Вот,- говорю,- принимай аппарат, махнули не глядя.
У капитана нашего лицо вытянулось, но он , понимаешь, за словом в карман далеко не лазил.
– Это,- отвечает,- чем же Михалыч на СПАМе "Рыжего" нашего накормил, что он за ночь так вырос?
Тут уже мы все хохотать начали. А я смотрю , что Серёги -радиста нашего, ну который с ротным остался, не видно нигде. А Серёга где , спрашиваю. Ранен? Это он то, ротный повернулся ко мне да и говорит, что сегодня утром нашёл Серёга в развалинах банку немецкого варенья из каких-то ягод. Пока суть да дело, он эту банку один умял , а теперь вон только на три метра от развалин отойти может. Если на четыре, то уже не успевает до нужника добежать. И вот ведь сладкоежка. Он у нас самый младший в экипаже был. Весной только девятнадцать исполнилось. Тоже ведь , сказал, младший. Бывало смотришь, идёт такой девятнадцатилетний , ещё с девкой не целовался, а вся грудь в орденах , да пара нашивок за тяжёлые ранения... Вот так и у нас , радист , уже два года на войне , а сам дитя дитём. Нашёл сладкое, наелся , а теперь вот животом мается.
А война то ждать не будет .Пехота помощи просит , не может двинутся с места . Хорошо что у нас в экипаже взаимозаменяемость отработана была . Мы , при необходимости , могли подменить друг друга. Каждый член экипажа и танк водить умел, и орудие зарядить мог при случаи , и на рации работать. Взаимозаменяемость это вещь важная, случись что с Казбеком - Мишка или я за рычаги сядем. Вот и сейчас, радист выбыл временно по болезни, я к рации, а ротный на место наводчика.
Только мы выдвинулись к "переднему краю" как слышу вызывает меня пехота наша по рации: " Рыжий, Рыжий , я Гвоздика , приём. " "На приёме, " -говорю. А они просят помочь огоньком по угловому серому дому,
Пошла матушка-пехота вперёд, и мы за ней потихоньку потопали. Они развалины от "фаусников" чистят , а мы им огонька подбрасываем по различным целям. "Рыжий" впереди , а четыре оставшихся от роты танка, за нами жмутся. В городе-то сильно не покомандуешь, это в поле , командир на лихом коне , а в уличном бою каждый сам себе голова.
Мне-то особо не видно как там и что , я внизу сижу. Общая картина только по высказываниям ротного, переговорам по рации , да снарядам , которые Мишаня в казённик забрасывает. Вдруг Казбек материться начал. Оказывается прямо перед нами из переулка вывернул, "брезентовый фердинанд" (СУ-76 прим. автора) и то в право , то в лево - путается у нас под ногами,. Только прошли с полсотни метров, как напоролись на немецкую зенитную установку на гусеничном ходу. Эта как дала из своих четырёх стволов , от шедшей впереди "суки" только клочья в стороны полетели, то ли куски брони, то ли людей. И сразу же столб чёрного дыма . Ротный кричит: "Бронебойный давай быстрей , пока эта сволочь нам морду лица не попортила". Мишка бронебойный вкинул, и тут "Рыжий" рыкнул. Рыкнул так , что башню с немецкой зенитки сорвало как панамку в ветренную погоду.
Немцы в контратаку пошли и мы чуть отбились. От порохового дыма и гари в танке стало нечем дышать. Вентиллятор не не справляется высасывать пороховую гарь , а люк не откроешь. В поле, понимаешь, после каждого выстрела Мишка выкидывал ещё дымящююся гильзу через люк , а тут не выкинешь . И люки на защёлки закрытые держать приходилось в городе. В соседнем батальоне было два случая , когда в бою немцы забирались на танк, открывали незапертый люк и бросали внутрь гранаты. Вообщем после десятка выстрелов внутри танка самый настоящий ад. А мы высадили почти весь боезапас отбивая немецкую контратаку. Надо где-то снаряды искать . Ротный запросил по радио "Рубина-2" об огурцах для "Рыжего" . Комбат связался с кем надо и через полчаса мы получили "добро" на пополнение боекомплекта на пункте боепитания соседнего полка "самоходов".
Отправил капитан "Рыжего" на ротный НП, заодно раненых вывезти в тыл , а сам в танк лейтенанта Кузьмичёва пересел.
При городских боях , раненных только на "броне" и вывезешь. Улицы все, понимаешь, битым камнем, стеклом, осколками засыпаны. Колёсная техника враз себе шины попортит. Вот и возили , когда "летучки" со снарядами и ГСМ приходили , а когда на обычном танке , за башней на трансмисии, расскатывали брезент, на него укладывали раненных и в санбат. А иногда, и тех , кому уже ничем помочь было нельзя ... под брезентом, в последний путь выправляли.
Вот и сейчас , на ротном КП скопилось раненных пять человек: двое пехотинцев и трое уцелевших танкистов из экипажа лейтенанта Масальского. Им "пантера" попала болванкой прямо в борт. Лейтенант , тот в танке умер. Hаводчика успели вытащить, да только пожил он ровно до ротного КП. И из уцелевших троих водитель , Алешка Кольцов , тот всё больше без сознания был. Осколками посекло ему всю спину.
Бросил Мишка на трансмиссию , за башню , пару немецких тюфяков из разбитого дома. Мы уложили на них пятерых раненых и поехали потихоньку в санбат. Через три-четыре квартала , Казбек свернул направо в маленькую улочку , где в подвале разбитого кирпичного дома размещался сан.бат нашей бригады.