Клинки против смерти
Шрифт:
— Прочь, вы все! Он обезумел! Пустите меня, я отрублю ему вторую ногу!
И миновав стражников, которые никак не могли оправиться от изумления, бросился к Фафхрду, моля богов, чтобы опьяненный битвой, вином и ядовитым запахом северянин узнал его и разгадал его намерения.
Серый Жезл просвистел высоко над головой Мышелова. Судя по всему, Фафхрд понял что к чему и теперь подыгрывал другу. Мышелов опустился на колени и под защитой Серого Жезла и длинного кинжала перерезал веревки на левой ноге Фафхрда. Покончив с этим, он рванулся в коридор, кинув на бегу:
— Уходим!
Хрисомило, стоя в отдалении, сосредоточенно наблюдал за происходящим. Фиссиф испуганно отшатнулся. Из-за стула доносились крики Кроваса:
— Задержите их! Остановите их!
Трое стражников, наконец-то опомнившись, преградили было путь Мышелову, но он замахнулся кинжалом — и проскочил между ними, отбив попутно забинтованным Скальпелем золоченую палку, которую вновь попытался подсунуть ему под ноги Флим.
Слевьяс, как следует прицелившись, замахнулся в Мышелова огромной фомкой. Однако в последний момент над плечом Мышелова возникла длинная рука с не менее длинной дубинкой и ударила высокого вора в грудь. Слевьяс покатился по полу, а фомка упала, не пролетев и нескольких шагов.
Мышелов очутился в коридоре. Фафхрд следовал за ним по пятам — как ни странно, по-прежнему на одной ноге. Мышелов указал на лестницу. Фафхрд кивнул, затем подпрыгнул, сорвал со стены тяжелую драпировку и бросил ее поперек коридора, чтобы хоть немного задержать погоню.
С Мышеловом впереди они устремились вверх по лестнице. Сзади раздавались громкие крики.
— Кончай валять дурака, Фафхрд! — буркнул Мышелов. — У тебя теперь две ноги.
— Да, но одна из них ничего не чувствует, — пожаловался северянин. — Уф! Скорее бы она отходила.
Брошенный снизу нож, просвистев между ними, врезался лезвием в стену, выбив из нее каменную крошку. Завернув за угол, беглецы оказались в относительной безопасности.
Еще два пустынных коридора, еще два лестничных пролета — и они добрались до площадки, с которой уводила на крышу сквозь квадратное черное отверстие в потолке крепкая лесенка. Вор, волосы которого перехвачены были цветастым платком — очевидно, отличительным знаком охранников дверей, — подступил было к Мышелову с обнаженным мечом, но, увидев за спиной коротышки Фафхрда и рассмотрев сверкающее острие кинжалов и странного вида дубинки, испуганно попятился.
Мышелов первым быстро вскарабкался по лесенке и выбрался через люк под усыпанное звездами небо.
Он обнаружил, что стоит едва ли не на краю покрытой шифером крыши, уклон которой представлял собой серьезную опасность для новичка в этом деле, но ничем не грозил ветерану.
Послышался хруст дерева. Фафхрд выволок наверх лестницу. Когда он уже выпрямлялся, из люка вылетел нож, стукнулся о шифер и соскользнул по скату крыши вниз. Мышелов, не тратя времени даром, кинулся прочь от люка. На полпути к южному краю крыши его настиг тихий звон — нож ударился о булыжник Аляви Убийц.
Фафхрд немного поотстал — отчасти из-за того, что был менее привычен к лазанию по крышам, отчасти из-за онемевшей левой ноги. И потом, он ведь нес на плече тяжелую лесенку.
— Она нам ни к чему! — крикнул Мышелов.
Фафхрд с радостью избавился от ненужного груза. Лесенка загрохотала по камням мостовой, а Мышелов перескочил на соседнюю крышу, уже не такую крутую. Фафхрд мигом очутился рядом с приятелем.
Ведомые Мышеловом, переходя порой на бег, они пустились в обратный путь и выбрались из мрачного леса дымовых труб, отдушин, водяных баков, крышек люков, голубятен и птичьих силков в том месте, где нависал над улицей Лудильщиков крытый мостик, удивительно схожий с тем, что соединял дома Роккермаса и Слаарга.
Пригибаясь как можно ниже, беглецы перебрались по нему на другую сторону улицы. Над головами их что-то просвистело. Едва они спрыгнули с мостика на крышу, вновь раздался тот же трижды повторенный свистящий звук. Один из неизвестных предметов, стукнувшись о трубу, упал прямо к ногам Мышелова. Тот поднял его, оглядел, взвесил на ладони и подивился тяжести метательного снарядика.
— Они там, — сказал он, тыкая пальцем себе за плечо, — видно, здорово разозлились, коли вывели на крыши пращников. Горячие, однако, ребята.
От улицы Лудильщиков путь их лежал на юго-восток, к тому месту на улице Коробейников, где дома стоят так близко, что перепрыгнуть с одного здания на другое не составляет труда. По пути они угодили в плотное облако ночного смога. Кашляя и чихая, Мышелов, за плечо которого держался Фафхрд, вынужден был сбавить шаг и добрых шестьдесят ударов сердца беспомощно шарил руками вокруг. Лишь на подходе к улице Коробейников сумели они выбраться из смога. В небесах вновь засияли звезды.
— Что за чертовщина? — справился Фафхрд, глядя вслед плывущему к северу облаку. Мышелов передернул плечами.
Случись в этот час пролетать над Ланхмаром ястребу, он увидел бы, как расползается по переулкам черная завеса, недавно еще клубившаяся над “Серебряным Угрем”.
Достигнув Чумного Двора, приятели спустились на землю.
Посмотрев друг на друга, на свои забинтованные клинки, на вымазанные краской лица и испачканную грязью и сажей одежду, они расхохотались. Они хохотали и хохотали и никак не могли успокоиться; задыхаясь от смеха, Фафхрд принялся массировать левую ногу у колена. Добродушно подтрунивая над собой, они размотали бинты на мечах — Мышелов широко раскрыл глаза, словно и понятия не имел, что там внутри, — и пристегнули ножны к поясам. Свежий ветерок унес прочь зловоние жидкости из зеленого флакона, а прогулка по крышам без следа развеяла пьяный туман в головах. Ни Фафхрд, ни Мышелов не испытывали сейчас желания выпить; им хотелось лишь поскорее вернуться домой, как следует подзаправиться и поведать милым подружкам о своих безумных похождениях.
Бок о бок они зашагали дальше.
Исчезновение смога будто оживило кривые и грязные переулки. Даже Аллея Костей выглядела менее мрачно и угнетающе.
Взобравшись легкой поступью по длинной, скрипучей, зияющей проломами лестнице, они встали плечом к плечу на площадке, и Мышелов с силой толкнул дверь, чтобы та распахнулась.
Но дверь не поддалась.
— Заперта, — заключил Мышелов и только тут заметил, что сквозь щели в двери наружу почти не пробивается свет, если не считать слабого оранжево-красного свечения. Усмехнувшись, он проворчал с мнимым раздражением, за которым пряталась легкая тревога: