Клинки Юга
Шрифт:
Фредерик пожал плечами: довольно резкие выпады старика никогда не были ему обидны. Гитбор тем временем отхлебнул настойки и неожиданно сказал:
– Она не отпустит вас одного.
– Марта? Отпустит. Сейчас не та ситуация, чтоб ей упрямиться.
– Как так?
Фредерик довольно улыбнулся:
– Она опять ждет ребенка.
Южный Судья не смог не улыбнуться в ответ:
– Да у вас либо пусто, либо густо. Радостная весть.
– Разве не этого вы от меня требовали? Королевству нужна королева и ватага королевичей. По-моему, меня стоит похвалить.
Лорд Гитбор
– Но-но, Королевству в первую очередь нужен король.
– Если что – это будет Гарет…
– Это будете вы, и не отбрыкивайтесь от короны! Кстати, я не первый раз делаю вам такое замечание. Поэтому с полным правом сейчас обзову вас бараном, до которого с первого раза не доходит!
– Мальчишку я еще терплю, но с бараном – тут у вас перебор, – нахмурился Фредерик, оставляя подоконник. – Поэтому говорю вам, уважаемый лорд Гитбор, попридержите язык.
Гитбор тоже встал, тоже сдвинул седые брови, грозно-грозно, и его лоб прорезали глубокие вертикальные морщины. Он посмотрел на короля, который выжидательно застыл перед ним, и сказал:
– У меня никогда не было сына. У меня никогда не будет сына. Но вольно или невольно я вижу сына в вас. В свое время я жалел, что после смерти лорда Гарета лорд Конрад взял вас к себе на воспитание… А сейчас я, наверное, сказал вам то, что сказал бы сыну. Но все-таки вы мне не сын. Я забылся. Простите, государь. – И он сдержанно поклонился.
Фредерик вздохнул – как-то не стало у него ни слов, ни желания сердиться. Поэтому он прогнал тучи с лица и направил разговор в другое русло:
– Месяца через два-три я надеюсь вернуться. И здоровым. В мое отсутствие прошу вас традиционно взять на себя мои обязанности по управлению государством.
Гитбор опять поклонился:
– Как пожелаете, государь. Но если вы не против, я вызову лорда Бертрама из его округа. Мне нужна подмога. Я старик – по другому не скажешь – и мне, возможно, осталось меньше того, что вам отмерил азарец Брура. Если где-то есть лекарство от вашей хвори, то от старости, что меня точит, еще ничего не придумали.
– Мое вам согласие, – кивнул Фредерик. – И моя вам рука, – улыбнулся все еще нахмуренному старику. – И можно мне тоже признаться: когда вы рядом, с вашими советами или даже с бранью, у меня чувство, что это отец рядом со мной.
Лорд Гитбор все понял и примирительно пожал руку молодого человека.
Марта перебирала струны тонкими пальцами, извлекая из старинной лютни тихую, печальную мелодию, и вполголоса пела —. для Фредерика. Они сидели вдвоем у фонтана в деревянной беседке, убранной в виноградную лозу.
Прекрасный сэр, я так боюсь спроситьО том, о чем спросить мне все ж придется:Быть может, ваше сердце отзовется,Коль я скажу, что мне без вас не жить?Прекрасный сэр, как только вижу вас,Горю огнем, душа моя стенает,И образ ваш как солнце мне сияет…Ах, улыбнитесь мне еще хоть раз.Прекрасный сэр, вы – мой весенний сон,Который я не расскажу подругам…В нем я и вы идем цветущим лугом,А где-то впереди – венчальный звон…Прекрасный сэр, позвольте рядом быть,Касаться нежно ваших губ губамиИ укрываться вашими руками.Прекрасный сэр, позвольте вас любить…Фредерик, слушая, пребывал именно в том состоянии, которое считал полным счастьем. Он отражался в прекрасных темных глазах супруги, и для него нежный голос пел старинную песню-признание девушки. Даже его правая рука-предатель, которая сейчас покоилась на перилах скамьи, на солнце, не тревожила острой болью, а наполнялась приятным теплом, словно лучи света вливались в нее и оживляли.
Марта закончила петь и отложила лютню в сторону – на мягкий стульчик. Фредерик не дал коленям супруги пустовать: растянувшись на скамье, устроил на них голову и, довольно жмурясь, как сытый кот, улыбнулся своей красавице:
– Твой голос – чудо. И песня тоже.
– Все только для тебя, – ответила Марта, поглаживая его подернутые сединой волосы. – Когда ты едешь?
– Завтра.
– Так скоро?
– Чем быстрее, тем лучше. Ты же знаешь…
– Знаю, все знаю. Не стоит лишний раз объяснять.
Они минуту помолчали, не отрывая глаз друг от друга.
– Тогда ты и это должна знать: я все силы приложу, чтоб вернуться, – заметил Фредерик.
– А ты должен знать: если не вернешься, я жить не буду, – вдруг ответила Марта, и голос ее ничуть не дрожал.
Король хотел было нахмуриться, сказать что-нибудь грозным, приказным тоном, но передумал. Вместо этого поднял руку, чтоб погладить жену по щеке:
– Я не могу ехать в Азарию и думать о том, что, умерев, убью и тебя, и лишу своих детей матери.
Марта поняла и расплакалась, обхватив голову мужа руками, уткнувшись лицом в его грудь:
– Фред, Фред, прости, прости…
– Никогда, – зашептал ей Фредерик, – никогда больше не проси у меня прошения за свои слова. Никогда я не слышал от тебя ничего такого, за что тебе надо просить прощения. И уверен: никогда и не услышу. Запомни это, милая. Ты моя жена, моя королева, моя часть, мое целое. Слышишь?
– Слышу.
– Не плачь.
– Не буду…
Она вдруг ахнула, будто вспомнила что-то важное, выпрямилась и сдернула с расшитого жемчугом пояса небольшой бархатный кошель:
– Я же забыла, совсем забыла! – растянув пестрые шнурки кошелька, достала два небольших овальных медальона из белого золота. – Их сегодня доставили от ювелира. Я хотела, чтоб это был подарок ко дню нашей свадьбы. Только праздник этот нескоро, а ты… Но ты посмотри. Мастер очень старался, – протянула их королю, открыв тонкие крышечки.