Клинки Юга
Шрифт:
Мастер Линар сразу взялся осматривать руку короля. Усадил Фредерика на низкую кровать, стянул с него кольчужный рукав, куртку и рубашку. Над локтем обнаружился большой кровоподтек.
– Вам все-таки досталось, – проворчал доктор.
Король устало зевнул и попросил воды. Линар, качая головой, подал ему кружку и потянулся за лечебными мазями.
Снаружи в дом заглянул Элиас:
– Вы скоро? Там уже жаркое стряпают. Ради нас трех барашков завалили! Пир будет знатным!
– Ты опять голоден? – удивился Фредерик. – За столом у Руфуса ты ел за двоих, если не за троих…
Багрянцы накрыли
Фредерика и Бланку усадили на почетные места, староста с поклонами поднес им деревянные кубки с душистым вином – и праздник в Багрянке начался, под звездным небом, под звуки азарской дудочки. Этой музыкой пирующих забавлял Ратми. Он устроился прямо на земле, напротив баронессы, и больше для нее, чем для окружающих, выводил простые, но приятные уху мелодии.
Пока Бланка улыбалась черноглазому парню, Фредерик начал деловой разговор со старостой, который сидел рядом:
– Вы ведь пробрались через болота, чтоб попасть из Азарии в наши земли?
– Да, ваша милость.
– Мне и моим людям необходимо в Азарию. И самым коротким путем. Это как раз через топь. Нам нужен проводник.
Крестьянин немного подумал, затем сказал:
– Я, Муссен, могу быть вашим проводником. Своих людей я сам вел через топи. Не скрою: мы многих потеряли. Виной тому и страшные хищники, которые живут среди болот, и ядовитый пар из гниющей трясины – из-за него у людей бывает кровавый кашель и видения, сводящие с ума. Но если бы мы остались в Азарии, то погибли бы все – от мечей князя Хемуса. Так хоть часть нашей общины спаслась.
– Отлично, – кивнул Фредерик. – Завтра утром будьте готовы ехать с нами… А вам, юная леди, – он оборотился к Бланке, – позвольте пожелать осмотрительности. У розы кроме красоты и аромата есть шипы. То же можно сказать и о любви.
– Вы тоже против моей… дружбы с Ратми? – нахмурилась баронесса.
– Дружите на здоровье. Только замуж не торопитесь, – улыбнулся Фредерик, видя, что девушка плохо поняла его первые слова. – Завтра меня здесь не будет, и вы будете полноправной хозяйкой себе и своим владениям. Не наделайте глупостей – это мой вам королевский приказ…
11
Лошадь безнадежно увязла задними ногами и испуганно ржала. Ее круп медленно, но верно, погружался в зеленую трясину, как ни тянули за поводья Димус и Линар. Они лишь рвали бедному животному губы.
– Бросьте, – приказал Фредерик, спуская повязку с лица. – Бесполезно. Поберегите силы. – И он вернулся к Мышке.
Димус послушался, бросил поводья гибнущей лошади. Линар – нет. Тонул его конь, крепкий, выносливый, верно служивший шесть лет. Болота уже отняли у доктора мула вместе со всей драгоценной поклажей – бомбами и запасом лечебных средств. Даже корзина с последним почтовым голубем утонула – так быстро, так жадно поглотила трясина оступившегося мула. Это случилось на второй день их похода через Хворову топь. Теперь вот оступился конь. Линар не хотел сдаваться.
– Оставьте его, – король повторил приказ, глядя, как мастер уже в одиночку тянет за поводья. – Он и так мучается. Аглай, пристрели.
Рыцарь, ни минуты не медля, натянул лук и пустил меткую стрелу в глаз лошади. Та дернулась, уронила голову в булькающую трясину и быстро-быстро ушла в нее. Линар, грязный с ног до головы, еще пару мгновений постоял рядом, наблюдая за пузырящейся грязью, потом вымыл лицо водой из объемной фляги и вернулся к остальным.
– Скоро стемнеет, – сказал Фредерик проводнику. – Надо искать место для ночевки.
– Впереди – озеро. Его можно пройти вброд. За ним – довольно большой остров. Мы увидим его издали – там даже деревья растут. Там и заночуем, – ответил Муссен.
Они шли по болотам уже шесть дней. И этот переход был тяжелым. Путникам досаждало все и сразу: мошки-кровососы, тучами снующие вокруг, сырость и холод по ночам, дневная жара, зловонный туман, почти неподвижно висевший над бурыми, гниющими просторами топи. Чтоб уберечься от испарений, люди заматывали свои лица и морды лошадей льняными тряпками, смоченными в воде; чтоб спастись от кровососов, пользовались небольшими вениками из пахучих прутьев. Их в большом количестве захватил с собой Муссен. Веники полагалось поджигать, так, чтоб они тлели, окутывая путников душистым облаком зеленоватого дыма. Он-то и отгонял мошек и комаров…
Озеро, что раскинулось перед рыцарями, было темно-бурым – темная стоячая вода – и походило на полированную крышку дубового стола. Хоть оно и выглядело мрачно и негостеприимно, однако в воздухе здесь оказалось меньше того зловония, что царило над топью. И комаров убыло.
Фредерик с удовольствием убрал с лица тряпку и вздохнул полной грудью:
– Удивительно. Здесь пахнет прелой древесиной. Это приятней болотного смрада.
– Осторожней, ваша милость, – к молодому человеку подошел проводник. – Эти воды спокойны, но они темны. А хороший воздух не только нам приятен, но и разным тварям.
– Что за твари? – нахмурился король.
– Плавающие змеи. Огромные и такие же черные, как здешняя вода. Они питаются зелеными свиньями, которые живут на болотах и приходят к озеру на водопой. Змеи нападают ночью. Обвиваются вокруг жертвы и душат. Потом – глотают целиком.
– Ну и дрянь, – отозвался, покашливая, Элиас. – Давайте, что ль, быстрей проедем это озеро. Пока не стемнело. Лошади пройдут?
– Пройдут. Дно здесь крепкое, – кивнул Муссен. – Но могут быть ямы. Поэтому я пойду впереди и буду прощупывать дорогу.
На остров они выбрались уже тогда, когда совсем стемнело. Было приятно наконец почувствовать под ногами что-то более надежное и твердое, чем зыбкая трясина. Меж тонких берез наспех разбили лагерь: Элиас и Платон взялись ставить палатки для ночлега, Аглай и Люк зажгли факелы и отправились собирать растопку для костра, Генрик и Фран занялись лошадьми, а Димус с Муссеном разворошили мешки с провизией, собирая «на стол». Фредерик, как обычно, решил бездельничать: он застелил плащом ровное и мягкое моховое местечко и растянулся на нем в полный рост, чтоб считать звезды на небе. Линар не мог себе позволить бить баклуши: он приступил к обозрению своих уцелевших лекарских запасов. На это ушло немного времени – все, что осталось, помещалось в небольшой заплечной сумке.