Клинок архангела
Шрифт:
— Ещё фото татуировок?
Открыв конверт, Хонор вытащила несколько листов бумаги и пару увеличенных фотографий. Сначала она не поняла, что видит, но когда осознала, кровь закипела.
— Это моё медицинское заключение. — В частности, унизительный осмотр после спасения. Доктор и медсестра обходились с ней по-доброму, но в смотровой больше не было никакой возможности притвориться, что ничего не произошло, и она не превратилась в ту, которая захлёбывалась рекой воспоминаний. Поэтому Хонор сосредоточилась на этом моменте и на гневе, который так пылал в голове. —
Подойдя к окну, где она стояла всего несколько минут назад, он сказал:
— Неважно.
— Ты ублюдок, — сказала она, бросая всё на кофейный столик, край удовольствия, которое она испытывала в его присутствии, был уничтожен ледяным голосом, неумолимым напоминанием, что он не человек, что у него нет совести. Хотя она это знала. — Какое ты имеешь право вторгаться в мою личную жизнь?
— Мне нужны были эти снимки, — сказал он, не оборачиваясь. У неё скрутило желудок. — Я знал, что ты любишь боль, но не знал, что получаешь удовольствие от пыток. — Он посмотрел на неё через плечо. — Я о следах укусов, Хонор.
Её имя прозвучало как самое декадентское из искушений, тронутое чувственностью, которая была так же естественна для Дмитрия, как процесс дыхания. Даже когда он был покрыт льдом того, что она, запоздало, признала яростью, умеренной и смертельной.
Следы укусов. Её гнев остыл от его холода, она взяла стопку бумаг и фотографий, перевернула, пока не дошла до страниц, на которых были изображены и описаны укусы на теле.
— Ты ничего не знаешь. — Вампиры рвали её, кромсали и терзали, как кусок мяса.
— Ты бы удивилась. — Повернувшись на пятках, он снял пальто, бросив его на спинку одного из диванов, демонстрируя мускулистые руки, в которых не было оружия… в отличие от длинного, тонкого лезвия, лежащего в ножнах за спиной. Почему-то её не удивило, что у этого мужчины есть клинок, хотя, судя по пистолету, который она была уверена, находился у него в ножнах на лодыжке, знала, у Дмитрия не было проблем с современным оружием.
Она стояла на месте, когда Дмитрий подошёл и встал рядом, хотя от силы, с которой она стиснула зубы боль, прострелило голову. Больше никакого страха, поклялась она себе, даже зная, что это не так просто, первобытные инстинкты скребут череп, заставляя бежать… или сражаться, стрелять, резать и пинать.
Жар тела вампира настойчиво касался её кожи, и Дмитрий указал на три укуса — маленькие и равномерно распределённые.
Эти укусы остались после насилия, случившегося позже из-за местоположения — единственная милость в том, что они исцелились без шрамов, поэтому ей не напоминали о том, как они появились.
— Сзади на левом бедре…
— …в нескольких дюймах от колена, — закончил Дмитрий.
Хонор вспомнила аккуратные, тонкие руки на теле и нежные клыки, погружающиеся снова и снова в эту область.
— Кровавый Рубин, — прошептала она. — От вампира всегда пахло Кровавым Рубином.
Модные духи стали роскошной клеткой для её чувств, и от них
— Я мечтала перерезать ей горло и смотреть, как она падает к моим ногам, и я топлю её в её же крови. — Глаза Дмитрия — тёмные, такие тёмные — встретились с её глазами.
— Не хочешь ли навестить её?
Глава 9
Тишина. В её сознании. В душе. Бесконечная тишина.
— Ты видел, как она кормится. — Эти слова нарушили тишину, и Хонор уронила бумаги, которые легли на ковёр со странной, безмятежной грацией. — Ей пятьсот лет — странные привычки, как правило, усугубляются. Питание из бедренной артерии не необычность.
— Когда это происходит между любовниками, — поправил он, и это навело на мысль, не так ли он предпочитал питаться. — И не сзади? Там мышцы.
— Больно, — сказала Хонор, сама не зная, почему призналась. — Поэтому она так и делала. Всегда больно. — Посмотрев на пистолет, который опять как-то оказался у неё в руке, она произнесла: — Ты остановишь меня, если я захочу её пристрелить?
— Нет. — Ни малейшего колебания. — Но ты, возможно, захочешь подождать, пока я закончу допрашивать её — очень херово ждать, пока заживёт рана.
Часть Хонор не была уверена, шутит ли он, но заметила гнев в его глазах. Она знала, что он не на неё гневается. Нет, Дмитрий был готов к самому жестокому наказанию из-за того, что вампирша, которой он доверял, играла в очень неприятные игры.
Хонор не волновали мотивы, если из-за них она оказалась в шаге от убийства одного из существ, которые превратили её в своего личного «питомца» на два месяца.
Они подъехали к воротам поместья в Энглвуд-Клиффс как раз в момент, когда рассвет окрасил небо акварельными мазками персикового, розового и золотисто-голубого цветов.
Дмитрий положил ноутбук в багажник Феррари и опустил крышку. Хонор нашла долгожданную свободу в резком порыве ветра и воспользовалась моментом, чтобы собраться с силами и подготовиться к плотному, тошнотворному запаху Кровавого Рубина.
Высокие, богато украшенные и увитые тёмно-зелёным плющом ворота распахнулись с величественной грацией, как только охранник увидел машину. Подъездная аллея была залита солнцем, а по краям тени от дубов, которые росли вдоль, и дом, когда появился в поле зрения, пел о другом столетии — сложном и тщеславном.
— Определённо вампирша не верит в то, что нужно идти в ногу со временем.
— Нет. — Дмитрий остановил машину перед пологими ступеньками, которые вели к входу. — В определённые периоды было принято держать свой «скот» в пределах досягаемости. Валерия продолжает придерживаться этой практики, хотя большинство её современников считают её архаичной.
Валерия.
Хонор захотелось вырвать огромный охотничий нож из ножен на лодыжке и броситься в дверь, чтобы выпотрошить вампиршу, но заставила себя ждать, хотя сердце билось с одним словом — месть.