Клинок Тишалла

Стовер Мэтью Вудринг

Комнату озаряло только обманчивое, холодное свечение экрана. Дункан распростерся на койке, словно сломанная марионетка. Голова безвольно повисла, по лысому черепу змеились вены. Одна рука вяло лежала поверх смятых простыней, другая была пристегнута к столику, чтобы удерживать пальцы над водером. Спинка кровати была поднята, ремни удерживали больного в полулежачем положении. На решетке висел пакет с физраствором; от него отходила трубка к хирургически вживленному катетеру над ключицей. Единственным признаком жизни в теле было медленное, неровное движение глазных яблок, будто неровные шарики катавшихся в глазницах.

Хэри

не мог заставить себя войти. Заставить себя открыть рот. В глотке застряло что-то до жути похожее на всхлип; в последнюю секунду ему удалось всего лишь откашляться. «О боги, – беспомощно подумал он. – Как я это все переживу?»

В ту же секунду его затопило отвращение к себе, эгоистичному ублюдку: как может он ныть над своими несчастьями, когда Вера в лапах у людей, которые относятся к девочке лишь как к оружию…

Он стиснул зубы, удерживая жгучие слезы. «Черт, Вера, должно быть, терпит получше меня, – напомнил он себе. – Она-то не одна». Пока Пэллес Рил бродит полями Поднебесья, Вера никогда не будет одна.

– Хэри , – механически проскрежетал синтезатор голоса. – Как. Дела ?

Хэри судорожно перевел дух, утер глаза. Дункан перекатил голову на подушке в его сторону, остекленевшие глаза смотрели почти разумно. Забавно, насколько душевно звучал водер Дункана по сравнению с оцифрованными голосами социальных полицейских.

– Да ничего, пап, нормально, – пробормотал он. – Устал просто, вот и все.

С вялых губ потекла струйка слюны. Затрепетали жилы на пристегнутой руке; перчатка водера переводила нервные импульсы в звуки оцифрованной речи.

– Тяжелый. День. Помни. Опусти. Голову. Ползи. К свету .

Хэри грустно улыбнулся. Лучшего совета ему еще никто не давал.

– Ага. Ты бы записал это на макрокоманду.

– Сделаю. Садись. Поговорим .

Хэри вздохнул. Он хотел бы посоветоваться с отцом. Выговориться. Спросить более конкретного совета, чем «опусти голову и ползи к свету».

Но Хэри не мог говорить открыто. Громилы из «СинТек», должно быть, весь дом утыкали микрофонами, а даже если нет – в ближайшие недели здесь не продохнуть будет от социальной полиции. Дункан уже едва не сдох, приговоренный к заключению в немом блоке соцлагеря имени Бьюкенена за подрывную деятельность, и все по одной причине: он не умел вовремя заткнуться.

Но один вопрос Хэри все же хотел задать отцу. Это, напомнил он себе, вполне безопасная тема.

– Да, знаешь что… – пробурчал он, заставляя себя ступить в комнату. Он дышал неглубоко, будто пытался не допустить в легкие воздух безумия. – Сегодня кто-то при мне упомянул слепого бога – помнишь, эльфийское чудовище? Ты вроде бы писал о нем что-то. В «Сказаниях», да?

– Глава. Двенадцатая. Или. Тринадцатая. А что ?

– Трудно объяснить. Застряло что-то в голове, и не выкинуть.

Взгляд Дункана потерял остроту, губы спазматически дрогнули, испустив очередную струйку слюны. Хэри осторожно отер ему подбородок салфеткой с прикроватного столика, и, словно от его прикосновения, разум вернулся в глаза отца.

– Это. Пока. Ты. Был. У социков ?

Хэри дернулся, как от укола.

– Как… как… –

недоверчиво пробормотал он. – Откуда ты узнал?

Отец уставился на него из-под выпавших бровей.

– Псих , – прохрипел водер. – Не. Дурак .

– Да, пап, знаю, но…

– Сеть. Весь. День. Смотрел. Поднебесье. Шенна. ВРИЧ. Социальная. Полиция . – Больной насморочно фыркнул. – Все. Сходится .

– Для меня – нет.

– Возьми. «Сказания». Читай. Познай. Врага .

Хэри перегнулся через кровать, чтобы повернуть экран к себе.

– Да, сейчас вызову…

Дункан с трудом поднял бессильную руку и уронил ее Хэри на плечо.

– Не. Электронную , – проскрежетал водер. – Книга это книга это книга. Электронная. Цензура. Глупый. Мальчишка . – Скрюченными пальцами он ткнул в сторону небольшой книжной полки под окном. – Книга это книга это книга .

– Ладно-ладно, я уже понял.

Обойдя койку, Хэри присел рядом с полкой и взял в руки тяжелый том «Преданий перворожденных».

Он торопливо перелистывал страницы, заполненные преданиями о Тихой земле и слепом боге, – тут фраза, там фраза, они зажигали костры памяти. Текст прочней задержался в памяти, чем мог ожидать сам Хэри. Сколько он уже не открывал эту книгу – лет тридцать, со школы? Кто бы мог подумать, что это дерьмо так глубоко въедается?

Тихая земля на первый взгляд казалась версией мифа об Эдеме: мирный край, где эльфы могли жить, не опасаясь драконов, где не было ни жестоких огриллонов, ни ульев крр’кс, ни упырей или демонов. Все живые твари в Тихой земле были лишены речи или колдовского дара; для эльфов она была чем-то вроде детского сада, игровой площадкой, потому что даже минимальные способности к чародейству давали там власть почти божественную.

Из Дома – Т’нналлдион , «места, где живут», как называли эльфы Поднебесье, – в Тихую землю можно было попасть через диллин , что переводилось примерно как «врата». Диллин могли быть определенные холмы, или озера, или пещеры, порой гроты или даже лесные опушки, где ландшафты обоих миров полностью совпадали. Как бы ни различалась топография окружающих мест, сами диллин были идентичны. Считалось, что диллин принадлежат обоим мирам враз, и вблизи дила эльф мог притягивать и направлять Силу из Дома.

В Тихой земле эльфы обнаружили примитивных зверообразных «диких эльфов» – короткоживущих существ, неспособных к чародейству, не воспринимающих даже токи Силы. Эти «дикие», как стали их вскоре называть, стали среди эльфов любимыми домашними зверушками и рабочей скотиной: сильные, умные, они даже обучались говорить. При дурном обхождении они могли быть крайне опасны, но добрым хозяевам были преданы безраздельно. Многих завезли в Дом, и неизбежно часть их разбежалась, но сумела сбиться в стаи за пределами эльфийских владений. Недолго живущие, они были необычайно плодовиты, и всего за несколько веков их стало несколько миллионов. Вскоре «дикие» превратились в силу, с которой приходилось считаться.