Клинопись
Шрифт:
Голос Абдуллы был заглушен надрывным гудком парохода. Где-то на дальней окраине Пиджента, словно откликаясь, завыл шакал.
– Вот
– Абдулла… отвези табличку в пустыню. Выбрось проклятую в зыбучие пески…
– Молчи, уважаемый, тебе нельзя говорить.
– Не стоит вручать детям… ссорящимся детям… отцовскую саблю…
Когда он вновь пришел в себя, над Пиджентом занималось утро.
Хранитель таблички судьбы, Энлиль-странник, стоял на краю косы, размываемой приливом, и в волнах отражалось обличие дервиша, покаранного проказой. Слепой осел терся уродливой мордой о бедро божественного хозяина. Энлиль глядел на сливающуюся с небом линию горизонта, и нечеловечески зоркие глаза не отрывались от мачт парома.
Табличка судьбы вновь оказалась в руках одержимых страстями людей. Вот-вот одна держава посягнет на свободу другой. В раздор вмешается третья, и четвертая, и пятая… Земля содрогнется от поступи грозных армий. Кто-то, всенепременно кто-то дерзкий прибегнет к табличке Тиамат, в надежде тщетной изменить движенье мира и ход событий, и древняя клинопись станет вновь вершить народов участь.
Забытые боги Междуречья мечтать не могли о большем.