Клитемнестра
Шрифт:
Позже, когда они возвращались в гимнасий, Клитемнестра взяла Елену за руку. Рука сестры была теплая и гладкая.
– Мне жаль. Ты испугалась, а мы не ушли.
Елена потрясла головой:
– Я не испугалась, – сказала она. – Я ведь была с тобой.
Это воспоминание отзывается странным привкусом во рту. Тогда они с Еленой были друг для друга всем. Но ничто не остается неизменным. В одну реку нельзя войти дважды.
Ее живот растет; кожа на груди растягивается. Тошнота постепенно проходит.
Отсутствие Тантала словно тень – она чувствует ее, но как только оборачивается взглянуть, ее уже нет. Она решает не смотреть на тень и избавить себя от ненужных мучений. Через несколько месяцев он вернется, родится ребенок, его покажут старейшинам и ее семье. После этого она отправится на восток и станет царицей людям, чьи обычаи ей незнакомы.
С кухни приходят служанки, чтобы подстричь ей волосы. Они сажают Клитемнестру на стул, расчесывают ее длинную каштановую гриву, а затем отсекают ее острым ножом. Клитемнестра вспоминает, как другие женщины при дворце на ее глазах проходили этот путь от девочки к женщине, от дочери к матери. После этого их волосы устилали пол подобно ковру, и они с Еленой наступали на них, чтобы ногам было щекотно.
В чаше с водой, которую принесли служанки, она видит свое отражение, прикасается к кончикам коротких волос и думает, что такая прическа идет ей больше: открывает глаза и скулы.
Приходит и жрица, касается своими бледными холодными руками ее живота.
– Боги наблюдают за всеми нами, – говорит она своим скрипучим голосом, напоминающим крик чайки. – Они благословляют тех, кто предан им, и карают остальных.
Она не говорит, благословят или покарают ли боги Клитемнестру, но для нее это не имеет значения. Ребенок, которого она носит, будет наследником трона Меонии, и жрица ничего не может с этим поделать. Поэтому Клитемнестра молча слушает ее мрачные слова, пока той не приходит время возвращаться в храм.
– Тебе страшно уезжать? – спрашивает Елена.
Они вместе стоят перед ванной и смотрят на горячую воду, поблескивающую в свете факелов. Из небольшого окна льется свет закатного солнца, окрашивая их кожу в розовый и оранжевый цвета. Спарта выглядит отсюда кучкой деревень, разбросанных вдоль берегов Еврота, как разбредшееся стадо бурых коз. Тантал часто говорил Клитемнестре, что в сравнении с его землей долина представляет собой жалкое зрелище. Но ей всё равно будет не хватать вида на горы с укутанными облаками вершинами.
– И ты скоро уедешь, – говорит Клитемнестра, снимая хитон и забираясь в ванну. Ее кожу омывает теплая вода. Елена начинает мыть сестру; пальцы ее покрыты пахучим маслянистым мылом.
– Почему именно женщины всегда должны уезжать? – спрашивает она. Елена по-прежнему думает, что у Клитемнестры есть ответы на все ее вопросы, как было в детстве.
Почему именно женщины всегда должны уезжать? Клитемнестра повторяет в голове эти слова до тех пор, пока они не теряют смысл. У нее нет ответа.
Елена ненадолго замолкает. Она разглядывает тело сестры, и в глазах у нее горит какой-то незнакомый огонек. Они видели друг друга нагими сотни раз, но теперь всё по-другому. Руки, ноги, бедра, шея – ко всему, до чего дотрагивается Елена, уже прикасался Тантал, и они не могут делать вид, что этого не было. Его след остался глубоко внутри, еще невидимый, и всё же он там, и скоро он изменит тело Клитемнестры, – оно нальется, поспеет. В глазах Елены блестит изумление, и еще есть какая-то тревожность в том, как она держится за плечи Клитемнестры растирая их губкой, в том, как усердно она отжимает ее волосы.
Клитемнестра не обращает на это внимания, просто слушает, как капает вода. Она понимает переживания сестры. Елене придется воочию наблюдать свой самый большой страх: как тело сестры постепенно будет становиться не таким, как ее тело, и в конце концов между ними не останется никакого сходства.
Когда вода остывает, Елена встает и отходит от ванны. Ее глаза сияют, она собирается сообщить сестре нечто особенное.
– Мама сказала, что скоро сюда прибудут двое братьев, – говорит она. – Сыновья Атрея из Микен. Они были изгнаны и попросили Тиндарея о помощи.
Когда Клитемнестра ничего не отвечает на это, Елена добавляет:
– Атрей тот муж, что убил детей своего брата и скормил их ему. Помнишь, Кастор рассказывал нам?
Клитемнестра пристально смотрит на сестру.
– Ты не обязана уезжать, если не хочешь. Твое будущее может быть таким, каким ты пожелаешь.
Эти слова звучат как заверение, Клитемнестра произносит их разборчиво и четко, но они как будто бы меркнут в полумраке комнаты.
Елена опускает глаза и печально улыбается:
– Возможно, для тебя всё и может быть так просто. Но не для меня.
На этом она уходит и возвращается в комнату, которую они делили всю свою жизнь.
Когда солнце садится за горы, а небо приобретает цвет серебра, долину вдоль змеящейся реки пересекают фигурки двух всадников. Агамемнон и Менелай скачут в одиночестве, лошади несутся так, словно их преследуют. Ночь тиха, и долина выглядит как пустая ракушка, которая скоро наполнится жестоким эхом.
7. Сыновья Атрея
Она стоит у дверей мегарона, невидимая за колонной. Сцепив руки и затаив дыхание, слушает, как сыновья Атрея беседуют с ее отцом.
У Агамемнона сильные, покрытые шрамами руки и алчный, умный взгляд. У него несимметричное лицо – сплошь резкие линии и углы, – а в том, как он глядит, есть что-то пугающее, словно он высматривает слабые места окружающих. Менелай похож на брата, но лишь отдаленно, так же как рысь похожа на льва. Он стройнее и привлекательнее, а в его чертах нет того коварства, которое проступает на лице Агамемнона.