Клоачные, сумчатые, насекомоядные, шерстокрылые, хищные, непарнокопытные и парнокопытные
Шрифт:
В природе между различными видами животных и растений за миллионы лет их совместного существования установилось естественное равновесие. Безрассудное уничтожение разных зверей и птиц может нарушить это равновесие, и тогда начнут гибнуть и другие животные и даже растения, расплодятся вредители и сорняки. Одним словом, последствия могут быть очень плохие.
Теперь о болезнях, которые переносит волк.
Их много, наверное, столько же, сколько у больных животных, им уничтожаемых.
В волчьем кале – яйца исключительно опасного паразита, вдохни – и «из них разовьются мельчайшие личинки, которые попадут в мозг и инцистируются обычно с роковым исходом, как для себя, так и для человека».
Разнообразные глисты, всевозможные бактерии – чего только не носит в себе волк! Но разве мы не преклоняемся перед врачом,
Почему мы не уничтожаем корову? Она переносчик бруцеллеза. Кошка, обыкновенная кошка, мы ее гладим, а ведь она начинена целой обоймой заболеваний! Увы, и о других животных можно сказать так же.
Одно из самых страшных преступлений волка – бешенство. В свалявшейся шубе, с опущенным хвостом, мутноглазый, он бродит, не разбирая дороги, ослабевшими челюстями пытается кого-то укусить, сеет страх.
Но ведь и собаки бывают бешеными, и лисицы, и кошки, и овцы, и летучие мыши… По-видимому, все млекопитающие восприимчивы к вирусу бешенства. Значит, следуя и этому пункту обвинения, нужно бороться не с волком как таковым, а с бешеным волком и бешенством вообще.
Я приближаюсь к концу рассказа и в последний раз хочу обратить ваше внимание на книгу Лоис Крайслер «Тропами карибу» – самое лучшее из того, что я когда-либо читал о волках. Эта книга – героическое исследование в пользу волка, и она многих вдохновила.
Я попытался соединить в одном портрете повадки американских и наших волков. Они нигде не вошли в противоречие. Я так же, как и другие люди, озабоченный судьбой дикой природы, хочу, чтобы волкам сохранили жизнь. Чтобы не всех их перебили. Думаю, что в скором времени на убийство волка будет нужна лицензия. А пока, если повстречаю волка, я не буду стрелять.
Серые волки, североамериканские, европейские и азиатские – одного вида. Когда-то огромная территория, вся нео- и палеарктика с прилегающими на юге странами вплоть до Израиля, Ирана и Индии, изобиловала волками. Много скота, да и людей немало гибло под их зубами. Города, села и целые племена порой объединялись вместе, устраивая облавы на волков, в которых принимали участие тысячи загонщиков, копейщиков, арбалетчиков.
Кантоны Швейцарии и поныне содержат, конечно, теперь уже лишь традиционные и бесполезные, общества охотников на волков. А в Англии, кажется, еще есть (или до недавнего времени была) должность главного королевского начальника волчьих облав, хотя последний волк был убит в Великобритании в 1680 году неким Камероном Локиелем. Последний волк Франции пал у границ Швейцарии, под городом Морестелем, сравнительно недавно (волки в эту страну, по-видимому, временами забегают с Пиренейских и Апеннинских гор). На морестельского волка, на территории в 50 квадратных километров, была устроена грандиозная, прямо-таки императорская облава: две тысячи загонщиков, тысяча охотников, три самолета и 60 жандармов с радиоаппаратурой! «Будьте осторожны, – предупреждал охотников жандармский шеф, – это вам не фазанчик!» И волк, много раз простреленный, погиб. И такой был составлен не поделившими его шкуру нотариально заверенный «некролог»: «…Движимые духом братской солидарности и желанием обеспечить для потомства редкий охотничий трофей… мы договорились о том, что волк должен стать неделимой собственностью жителей Виньи, Сермерье и Васлена. Морестель же должен хранить его и заботиться о его сохранности, в связи с чем уплачивать за него страховые взносы в сумме 200 000 франков…» В ознаменование сей исторической даты – убиения во Франции последнего волка – семь веков красовавшуюся в древнем гербе Морестеля собаку, подретушировав, переделали в волка.
Итак, во Франции волков не стало. Уцелели они в Западной Европе лишь в Испании, в Апеннинах, Сицилии, Скандинавии, ГДР и ФРГ, а дальше-всюду на востоке до Чукотки, Сахалина и острова Кунашир в Курильском архипелаге. А в направлении меридиана –
О шакалах и лисах
Шакал – как бы уменьшенная до 6-14 килограммов копия волка. Много волчьего в его повадках, но много и непохожего. Шакал – животное определенно южное, у нас он нашел подходящее местожительство лишь в Предкавказье, в Грузии, Дагестане, местами в Закавказье, а также в Туркмении, Таджикистане и в долинах рек Сырдарьи и Амударьи. Забегают шакалы с Балкан и в Молдавию, но не часто. К жилью человеческому шакалы привыкли и часто селятся от него невдалеке, по ночам мешая людям спать своим действующим на нервы воем. Шакал растительной пищей не брезгует: на бахчах грызет арбузы, дыни, на виноградниках
– виноград, на полях – кукурузу. Но и про курятники не забывает, кур таскает. Падаль ест и всякие отбросы на помойках, лягушек, насекомых, ящериц, рыб, грызунов, птиц.
Любит камыши в поймах рек и берега озер, пустыни ему меньше по душе и высокие горы тоже. Весной где-нибудь в густых кустах, под корнями дерева, в норе барсука, лисы или дикобраза рожает шакалья самка от трех до девяти щенят. Живут они с матерью до осени, а на следующий год – уже и сами родители.
Римляне называли шакалов «золотыми волками», оттого слово «золотой» и фигурирует в их латинском видовом названии. Но иначе и по-разному, конечно, зовут шакалов в тех странах, где они есть, – в Индии и на Цейлоне, в Бирме и Турции, на Балканах в Европе, в Северной и Восточной Африке. В Африке еще три вида шакалов составляют им компанию (и конкуренцию). Самый обычный и нарядный – чепрачный шакал. Спина у него как бы покрыта черным, чуть оттененным серебром чепраком. А бока и лапы красивого желтого или оранжевобурого тона. Африканские шакалы менее общительны друг с другом, чем золотые, родина которых, бесспорно, Азия. Небольшими стаями собираются не часто: обычно лишь когда почуют, что лев задрал антилопу и всю не съел. Подбирать объедки за львами у них в обычае. Но если такая удача не предвидится, сами промышляют ящериц, мышей, птиц, юных и малых антилоп. Чепрачные шакалы даже на плотно пообедавшего питона отваживаются сообща нападать, если, конечно, он не очень большой и так объелся, что отяжелел и вял. Но если питон голоден, роли часто меняются: тогда шакал из охотника превращается в дичь. Еще леопарды не прочь при случае закусить шакалом. И люди шакалов невзлюбили за воровство: тащат и кур и все, что съедобного попадет в деревнях. Шкуры чепрачных шакалов красивы, из них шьют ковры и покрывала.
Полосатый шакал чуть, пожалуй, покрупнее чепрачного, но не так нахален и храбр. Абиссинский еще крупнее, но очень редок, и о жизни его почти ничего не известно.
Африканский чепрачный шакал. Спина у него темная, словно накинут на шакала черный чепрак. Весь год живут и охотятся эти шакалы обычно парами.
Вот и все шакалы Старого Света. Но в Новом, на западе Канады, США (к востоку до Великих озер, а южнее – только до восточного Техаса) и в Мексике, живет зверь, близкий к шакалам. Зовут его койотом, или луговым волком. У шакала хвост короткий, у койота – длинный и пушистый, почти как у лисы (но на конце черный, а у лисы белый). Жить в опасном соседстве с человеком койоты приспособились не хуже шакалов. Рассказывают, что даже железные дороги используют с выгодой: кормятся на откосах всякими отбросами, которые люди кидают из окон вагонов. Местами, услышав шум поезда, бегут койоты из прерий и полей, где охотились на мышей, птиц и насекомых, к железнодорожному пути и, навострив уши, сидят, бывает, неподалеку, ждут, не выбросит ли какой проезжий американец что-нибудь съедобное.