Клокард
Шрифт:
Значит, я поступил, мягко говоря, непрофессионально, когда не совладал с инстинктом и шлепнул заглянувшего к нам робота. Надо было поднять руки вверх, отойти в сторонку и сказать: это все она. Не бейте, дяденька. А потом проследить, что будет дальше. Прогуляться за роботом, если бы он оставил меня в покое, или вместе с ним – если бы он решил со мной пока не расставаться.
Я посмотрел на сиявшую простодушной радостью Цуцулькевич – даже в этой, прямо скажем, поганой ситуации она, похоже, находила свои прелести! – и понял: нет, не смог бы я так поступить. Никак не смог бы. Сентиментален я что-то стал. Или – все же старость?..
– Жужу, – спросил я, задумчиво пуская дым, когда
9
Вкратце славная история замечательного города Тумпстауна и его ок(рестностей) такова.
В те незапамятные времена, когда динозавры еще были маленькие, а рахиминисты не слезли с деревьев или даже, может, вовсе не зародились, в мире существовало еще не так много вещей, на которые просвещенному человеку хотелось бы без отвращения бросить искушенный взгляд. Иными словами мир был хаотичен и по большей части неприятен как для проживания, так и для времяпровождения. Но уже тогда среди порожденного непредсказуемой матушкой-природой хаоса отчетливо выделялось несколько населенных нормальными людьми островков, первым из которых все единогласно признавали Винздор. Сей очаг цивилизации, на который круглый год с неослабным вожделением косились лохматые варварские орды, породил из своих недр ряд самых что ни на есть исторических личностей, немало способствовавших тому, чтобы мир принял привычные, теперь кажущиеся нам безусловными формы. Я имею в виду в первую очередь господина Алена Дика Дройта, графа Винздорского, а также давно покинувшего нас герцога дю Плесси и ныне здравствующих и до сих пор вносящих посильную лепту буквально во все Люлю Шоколадку и Юллиуса Тальберга, не говоря уж о прочих.
И получилось так, что, создав определенные предпосылки для последующего развития цивилизации, природа вымыла руки – а возможно и ноги – в ближайшем ручье и неслышно отошла в уголок, где и принялась усиленно почивать на лаврах, предоставив миру выкручиваться самостоятельно.
Вот тут в дело и вступил граф Винздорский. Он начал с того, что принялся ездить по редким городам и обширным весям, внимательно приглядываясь к новшествам и загружая их с дальним прицелом в цепкую память, а также походя уничтожая туповатых варваров, имеющих глупость встречаться на его не всегда прямом пути.
В один из таких вояжей – дело как раз было на побережье – господин Дройт натолкнулся на очередную бревенчатую стену (а надо вам знать, что постоянное присутствие под боком орущих зычными голосами толп вонючих мужиков с разнообразным дубьем и неудержимой страстью к чужому имуществу породило множество таких стен, в разной степени высоких, но все как одна мощных, сработанных из здоровых стволов), а за стеной оказался городок – небольшой, боевитый, даже местами ухоженный, но несколько безалаберный в смысле способов наведения порядка.
Господин Дройт сотоварищи покинул рейсовый дилижанс и живо вник в местные проблемы: подрался с таможней, нанес визит в банк, навел дружбу с Кисленненом и случайно прибил забором местного шерифа, что следовало сделать уже давным-давно, ибо этот толстый пьяница любил только собственный револьвер, до такой степени длинноствольный, что варвары почитали его за предмет культа и называли – в грубом переводе – «Далеко-Стреляй-Быстро-Убивай». Револьвером достоинства шерифа Гопкинса, собственно, и исчерпывались, так что после того, как его – дрыхнувшего глубоким пьяным сном – задавило рухнувшим забором, тумпстаунское сообщество в большинстве своем вздохнуло с облегчением.
Так и вышло, что граф Винздорский сделался тумпстаунским шерифом – а кто бы еще, собственно?
И все было хорошо – даже замечательно – и варвары уже не накатывали на город так часто, как раньше, присмирели варвары, присмирели! – и тумпстаунская биржа бурлила, и Пит Моркан взялся за строительство комбината по производству электрических пишущих машинок с памятью на двадцать четыре страницы, – но тут неожиданно выяснилось, что любая форма правления имеет свой исторический предел даже при вопиющей, тотальной демократии: престарелый герцог приказал нам всем долго жить собственным головным мозгом уже без него, и мудрый г. шериф, как всегда посоветовавшись с японским князем Тамурой, воспользовался этим обстоятельством для внедрения в тумпстаунское общество очередных перемен.
В городе было провозглашено президентское правление, которое вначале мало кто одобрил, но которое быстро доказало свою состоятельность и немалую жизнеспособность. Единственным существенным недостатком нового положения вещей стало чрезмерное обилие разных политических партий, расплодившихся как опята на сыром пне; но и это оказалось по вкусу тумпстаунским обывателям, быстренько и со вкусом включившимся в политическую жизнь. Добавлю, что демократия в славном городке Тумпстауне развилась уже до такой степени, что никому – кроме, разве что, самых оголтелых рахиминистов – и в голову не приходило переизбрать вечнозеленого президента О’Рейли.
А вот в Клокарде управляло так называемое городское собрание: раз в пять лет, на две недели – и в эти дни стрельба на улицах гремела непрерывно – город делился на округа, от которых выдвигались депутаты, избиравшиеся в это самое собрание всеобщим тайным голосованием. Позднее прорвавшиеся в собрание, из своего числа – опять-таки тайным голосованием – выбирали президента, коему предстояло в течение последующих пяти лет разруливать все клокардские проблемы, соотноситься с сопредельными городами и делать тому подобные немаловажные вещи от лица города. Через пять лет петрушка с выборами начиналась по новой: новые члены городского собрания, новый президент и все такое. Бах-ба-бах! У нас такого никогда не было. И это странно, ибо всем известно, как охочи тумпстаунцы до активных развлечений – виски не наливай лишний стаканчик, а пострелять дай непременно, лучше по движущимся целям – а что такое выборы, как не две-три недели здорового отдыха, полного разнообразных развлечений?
Резиденцией клокардского президента и его администрации была ратуша – именно туда я и направился. Мне были нужны подробные карты города, включая сюда всякого рода коммуникации, типа канализации и оптоволоконных линий. После казуса, приключившегося с мадам Цуцулькевич, искать карты в компьютерной сети я почел неразумным – так что оставалось позаимствовать потребное иным способом и в ином месте.
Напустив на себя самый простецкий вид, я по всем правилам местного этикета справился у могучего, торчащего столбом справа от входа констебля, как пройти в отдел регистрации предпринимательства, получил исчерпывающие объяснения – «вверх по лестнице на второй этаж, направо по коридору, шестая дверь» – и проник в ратушу.