Клоун
Шрифт:
– Оружия вы, конечно, не нашли, – продолжал он с довольным видом. – А на кресле только отпечатки пальцев самой жертвы.
– Уверен, – сказал я, обращаясь к Мэрфи, – что все снимки будут сделаны с недостаточной выдержкой. Хотите пари, доктор?
– Не отказывайтесь, док, гарантирую отличные фото, – отпарировал Сэнджер без всякой враждебности. – Мне остается только пожалеть, Эл, что вы недооцениваете действенность наших научно-технических методов. Вся ваша энергия, как мне кажется, направлена на то, чтобы принизить роль науки при раскрытии того или иного преступления.
– Что
– Он сказал, что если вы хотите получить от него помощь, вам придется поклониться ему в ножки, – терпеливо объяснил мне Мэрфи.
– Я бы сформулировал это несколько иначе, – сказал Сэнджер, – тем не менее док Мэрфи прав. Но не буду вас обижать, Эл, и завтра же пришлю вам парочку роскошных снимков, чтобы хоть немного поднять вам настроение.
– Очень мило, – процедил я. – Тысяча благодарностей!
Он махнул мне на прощание рукой и такой же развязной походкой вышел из комнаты. Мэрфи с кряхтением выпрямился и потер свою занемевшую спину.
– Совершенно не понимаю, зачем вам понадобилось тащить меня сюда, – буркнул он. – Да еще посреди ночи. Моя жена постепенно приходит к убеждению, что я становлюсь маньяком и не могу жить без мертвецов.
– И, тем не менее, вы должны сказать, сколько же времени этот клоун лежит здесь с перерезанным горлом?
– Недолго… Часа три, наверное.
– Значит, это случилось где-то около одиннадцати? Он взглянул на часы.
– Да, приблизительно… Надо позвать санитаров. Пусть заберут его. А я покачу домой. Моя жена уже, наверное, спит глубоким сном.
«И наверняка страдает от комплексов Мэрфи, – подумал я. – Первые симптомы этой болезни – страшная скука и одиночество в постели».
– Меня кое-что беспокоит в вас, Уиллер, – заметил Мэрфи, закрывая свой черный чемоданчик. – Вид трупа действует на вас так же, как инъекция адреналина.
– Что ж, значит, я не ошибся в выборе профессии, – хмыкнул я. – Когда произведете вскрытие?
– Завтра во второй половине дня. Ну, я пошел. Оставляю вас наедине с этой сногсшибательной молодой вдовой. Кстати, она, по-моему, отнюдь не убита горем!
– Она уже созналась мне, что сама с радостью убила бы его, но у нее никогда не хватило бы на это мужества, – заявил я. – Вышла за него замуж из-за денег. Вполне возможно, что она теперь получит их.
– Может быть, вам удастся заключить с ней сделку? Вы ей подарите свои мужские достоинства, а она вам – пятьдесят процентов наследства.
Я проводил его до двери, и мы подождали там, пока его дружки в белых халатах не отнесли труп в санитарную машину. Вслед за ними исчез в ночи и доктор Мэрфи. Я вернулся в гостиную. Судя по всему, новоиспеченная вдова уже нашла свое утешение в алкоголе. Стакан чуть не вывалился из ее рук, и драгоценный коньяк тихо лился на ковер. Голубые глаза были подернуты пьяной дымкой.
– Ну, теперь все? – спросила она заплетающимся языком. Было видно, что говорить ей трудновато.
– У меня еще будет к вам несколько вопросов, – ответил я.
– У меня отличное алиби, – заявила она. – Да и вечеринка была отличная. Можете спросить Дэвида, если хотите. И Марту тоже.
– Это супруги Шепли?
Она кивнула.
– Да, Марта и Дэвид. Мои хорошие друзья. Они тоже не могли терпеть Людвига. Никто его не любил, потому что он был очень противным. И он не любил их. Как, впрочем, и всех остальных. Я бы не отважилась пойти к ним на вечеринку, если бы он не уехал в Лос-Анджелес. Он всегда требовал, чтобы я сидела дома и терпеливо ждала его возвращения. А что мне делать дома одной? Как убить время? – Все ее тело вдруг затряслось от беззвучного смеха. – С вожделением думать о нем и ждать, когда он вернется?
– Вы ушли с вечеринки довольно рано?
– Да, из-за этой проклятой головной боли… Ушла до того, как там началось настоящее веселье.
– Значит, вы думаете, что вечеринка еще не закончилась?
– Конечно, нет! Если Марта и Дэвид устраивают вечеринку, то устраивают на славу. Часть гостей наверняка останется до завтрака.
– Вы говорили, что вашего супруга мог ненавидеть практически любой человек?
– Знать Людвига Яноса означает ненавидеть Людвига Яноса! – Она посмотрела на меня, прищурив глаза. – А почему вы об этом спрашиваете?
– Потому что я должен выяснить, кто его убил, – буркнул я в ответ. – Вы не можете сказать… может быть, кто-нибудь особенно ненавидел его?
– Конечно, могу! – Она очень мило улыбнулась. – Больше всех на свете ненавидела его я.
– Может быть, еще кто-нибудь?
– Сомневаюсь. Впрочем, я не знаю.
– А как обстоят дела с его первыми женами?
– Одна из них вот уже пять лет живет в Европе, – ответила она. – Другая умерла. Упала с двенадцатого этажа отеля, когда отдыхала на курорте. Вернее сказать, не упала, а сама выбросилась… И все отлично понимали, почему она это сделала. Наверняка Людвиг довел ее до сумасшествия. Но когда его вызвали в суд, он привел с собой какого-то выдрессированного психиатра, который заявил суду, что его жена страдала манией преследования… Нет, лейтенант. – Нина Янос покачала головой. – Если говорить о его женах, то убить его могла только я. Но, с другой стороны, я тоже не могла этого сделать, поскольку у; меня имеется бесспорное алиби.
– Как зовут его адвоката?
– Джил Хиланд, – ответила она. – Ужасно противный человек.
– А кто возьмет бразды правления в его фирме теперь, когда он умер? – спросил я.
– Я знаю только одного из его служащих, – со скучающим видом ответила она. – Этого человека зовут Элтон Чейз. Тоже ужасно противный субъект. Людвига окружали подонки. Нормальные люди не хотели у него работать.
Она одним махом опустошила свой стакан, вяло бросила его на ковер и зябко повела плечами.
– А вы уверены, что он мертв, лейтенант? Я спрашиваю об этом только потому, что Людвиг способен на любую шутку, даже самую безвкусную, лишь бы только вдоволь посмеяться… Сперва притворится мертвым, а потом вдруг окажется у меня в кровати, живой и невредимый.
– Смею вас заверить, что он мертв, – ответил я. – И труп его сейчас находится по дороге в морг.
– Только тщательно запирайте там все двери на засов, – неразборчиво пробормотала она. – От моего муженька можно ожидать всего, чего угодно. Я ему не доверяю.