Клуб адского огня
Шрифт:
— Здесь ничего нового нет, — произнесла она чуть ли не с облегчением, быстро пройдя мимо последнего стеллажа. — Я это уже видела прежде.
— Тогда, пожалуй, будет лучше…
— Погодите.
— Что?
Кристина указала куда-то в темноту.
— Вот. Находки из Гёбекли.
Роб замер на месте. Его вновь посетило дурное предчувствие. Вспомнилась иракская террористка-смертница. Он на всю жизнь запомнил ее лицо, то, как она осматривалась, прежде чем взорвать заряд.
Латрелл почувствовал сильное желание уйти. Как можно скорее. А лучше — немедленно.
—
Роб неохотно вернулся к выходу. Через минуту они снова были вдвоем, в самой дальней части музейного подвала, где хранилось то неведомое, что отыскал Франц.
То, что, по его мнению, следовало сравнить с ужасными черепами из Чайеню.
— Идите сюда. Взгляните.
Кристина осветила фонарем очень необычное изваяние. Женщина, лежащая с раздвинутыми ногами; влагалище у статуи было непропорционально большим и очень тщательно изваянным. Оно походило на рану, зиявшую в животе козы.
Рядом с женщиной стояли три зверя. Возможно, дикие кабаны. У каждого под брюхом торчал возбужденный пенис; звери окружали распростертую человеческую самку. Картина походила на сцену группового изнасилования.
— Это из Гёбекли, — прошептала Кристина.
— То, что ищем?
— Нет. Я помню, как мы обнаружили эти фигуры. Франц решил отправить их сюда. Он собирал все свои… самые странные находки в одном месте. Значит, и то, что он раскапывал по ночам, тоже должно быть где-то здесь.
Роб повел лучом фонаря налево, направо, потом опять налево. В воздухе висела взбудораженная пыль, лезла в нос и рот. Хмурые лики богов и злорадные — демонов встречали его взглядами и вновь скрывались в темноте. Журналист ничего не видел; впрочем, он понятия не имел, что именно нужно искать. «Безнадежно», — подумал он.
И тут же фонарь осветил большую полистироловую коробку, на которой маркером было крупными буквами написано «Гёбекли». Роб почувствовал, как у него заколотилось сердце.
— Кристина, — громким шепотом позвал он.
Коробка была задвинута в глубину широкой железной полки, к самой стене пещеры. Даже на вид она казалась тяжелой. Женщина потянулась за нею. Положив фонарь на другую полку, Роб поспешил ей на помощь.
Вдвоем они поставили коробку на пол.
Роб — у него тяжело и часто билось сердце — вновь схватил фонарь и принялся светить Кристине, снимавшей крышку. Внутри оказались четыре пузатых сосуда высотой до полуметра. Латрелл почувствовал острый приступ разочарования. Одна его половина жаждала какой-нибудь ужасающей находки. Чем гнуснее, тем лучше. Его журналистская половина; может быть, ребяческая.
Кристина извлекла сосуд.
— Это из Гёбекли?
— Несомненно. И, если это так, ему должно быть десять тысяч лет. Значит, у них существовало гончарное ремесло…
— Поразительно хорошо сохранился.
— Да.
Археолог осторожно перевернула находку. На боку оказалось интересное изображение — нечто вроде шеста с птицей на верхнем конце.
— Где-то я уже видела такое, — очень тихо произнесла Кристина.
Роб вынул из кармана мобильник и поспешно сделал несколько снимков.
Вспышки
Убрав телефон, Роб наклонился к коробке и вынул еще один сосуд с удлиненным горлом. Он оказался неожиданно тяжелым. Журналисту стало интересно, что в нем.
Какая-то жидкость? Зерно? Мед? Он повернул сосуд и посмотрел на горлышко. Закупорено.
— Открывать будем?
— Осторожнее!
Предупреждение запоздало. Роб почувствовал, что сосуд внезапно провис в руках — слишком уж резко он его повернул. Горлышко словно вздохнуло и упало на пол, затем образовавшаяся трещина раскрылась шире и прошла по всей длине пережившей несчетные века керамики. Сосуд разваливался прямо в руках. Просто-напросто крошился. Осколки падали на землю; часть из них сразу же обратилась в пыль.
— Боже мой!
Омерзительно завоняло. Роб закрыл нос рукавом.
Кристина направила луч фонаря на содержимое кувшина.
— Черт побери!
На полу лежало крохотное тельце. Человеческое — младенец в позе эмбриона. Трупик частично мумифицировался, частично превратился в вязкую массу, все еще продолжающую разлагаться после всех этих столетий. Вонь стояла такая, что Роба затошнило. Из черепа сочилась какая-то жижа.
— Посмотрите на лицо! — воскликнула Кристина. — На лицо!
Латрелл направил луч на голову детского трупа. Лицо застыло в безмолвном крике, крике умирающего младенца, эхом доносящемся через двенадцать тысяч лет.
И вдруг вспыхнуло множество огней. Свет, голоса, шум. Роб резко обернулся и увидел в глубине подземелья несколько мужчин. Мужчин с ружьями и ножами, надвигавшихся на незваных гостей.
26
Хьюго де Савари выглядел слишком элегантно для профессора. Форрестер ожидал увидеть кого-то с более ординарной, даже неряшливой внешностью: с кожаными заплатками на локтях, обильной перхотью на плечах. Но кембриджский преподаватель оказался бодрым, веселым, моложавым, подтянутым, стройным и излучал ауру несомненного преуспеяния.
Каковым он был обязан, вне всякого сомнения, своим книгам — популярные описания сатанизма, различных культов, каннибализма и целой кучи готических изысков имели большой коммерческий успех. Что, в свою очередь, навлекло на автора серьезную немилость не столь удачливых членов академического сообщества. По крайней мере, такое предположение родилось у Форрестера после изучения нескольких критических статей.
Именно де Савари предложил побеседовать за обедом в чрезвычайно фешенебельном японском ресторане близ Сохо. Форрестер связался с ним по электронной почте и попросил о встрече, когда профессор в следующий раз окажется в городе. Де Савари с готовностью согласился и даже сам вызвался заплатить за обед, что было хорошо, поскольку выбранный им ресторан отнюдь не относился к числу тех мест, которые детектив обычно посещал, когда ему требовалась информация, и цены там были раз в пять выше.