клуб аистенок
Шрифт:
вышибу дверь, но я так и сделаю, если ты меня вынудишь. Я приду и увидишь. Заберу у тебя ребенка!
– Нет, Митч, не заберешь. Потому что знаешь: лучшее для нее - оставаться со мной. Не с тобой и не с Джеки.
– Слушай, я же объяснил тебе: у меня ничего нет с Джеки.
– Да, с тех пор как я это порушила.
– Элейн, я не способен изменить то, что случилось. Хотелось бы мне, чтобы мог, но не могу. Сейчас - это сейчас, и я хочу видеть дочь, и лучше, если ты не будешь вставлять палки в колеса. Выбери подходящее для тебя время: я приеду за ней, потом привезу назад. Потом мы начнем обсуждать вопрос об опеке над ней.
– Ты же работаешь каждый день, иногда допоздна. Я дома, и со дня рождения она поручена полностью моим заботам. Хоть я и не биологическая ее мать, - произнесла она, не веря своим ушам, что ведет такой разговор, - но, учитывая, что я не работаю,
– Посмотрим, - сказал он.
– Когда она будет готова?
– Приезжай в 10 утра, - в душе ее тоже бушевала ярость. Она-то знала, что это самые занятые часы у Митча в магазине, но он тот час согласился.
– Буду там, - и он повесил трубку.
Видеть, как ее муж сидит, нервничая, в их гостиной, было уж очень странно и скверно. Они вместе выбирали мебель, каждую картину на стене, а сейчас он - посторонний. Она так тосковала по нему, что скажи он сейчас "я люблю тебя, ну глупо же это все!", она, наверное, откликнулась бы "ты прав, поезжай, привези свои вещи, а я пока приготовлю ланч". Но он не просился домой. Сидел, сложив руки, будто был подростком, приехавшим за ней, чтобы взять ее куда-нибудь на свидание и скрупулезно и недоверчиво разглядываемый ее родителями. Малышка утром проснулась в 5, а сейчас спала. Митч молчал. Когда, наконец, заговорил, голос его был едва узнаваемым - столько в нем было боли.
– Я хочу видеть ее каждый день, если она кашляет, хочу знать. Я не хочу, чтобы она жила где-то, кроме как со мной, но сейчас у меня по горло работы: мне необходимо быть в магазине постоянно, и потому то, что ты сказала вчера - верно, ей не такая жизнь нужна.
Казалось, он отрепетировал эту речь, будто боялся, начни он говорить спонтанно, он потеряет контроль над собой. И когда он повернулся к Элейн, за экстерьером она увидела страсть и такой гнев, какого никогда не видела в нем ни с кем.
– Предупреждаю тебя, Элейн, если ты и дальше будешь так себя вести, пожалеешь. Я закрою этот чертов магазин, и мы забудем о стильной жизни, потому что я буду ее воспитывать, а ты можешь возвращаться к своей старой работе в BMW.
"Подлец, ах ты, вшивый подлец".
– Митч, чего ты от меня хочешь?
Смесь чувств, толкавших ее упасть в его объятия и ударить со всей силы, захлестывали ее, ставили в тупик.
– Единственное, чего я хочу, чтобы моей дочери было хорошо, - ответил он, - все остальное вторично. Поэтому, если сейчас для нее хорошо жить с тобой - быть по сему, это то, чего я хочу. Я молю тебя понять это, потому что я сам ничего не понимаю. И я хочу, чтобы ты знала: я никогда не отступлюсь от нее. Собственно, я собираюсь вернуться в эту родительскую группу, потому что не хочу пропустить ничего, что касается ее. Понимать и ...
Из детской послышалось хныканье, а потом "ма...а...а...ма", и Элейн поспешила наверх. Роуз стояла и, увидев Элейн, просияла. Ее крошка, ее любимая кроха. Элейн не позволила себе сломаться. Она не потеряет над собой контроль. Ей необходимо доказать сейчас Митчу, что она - самая стабильная сила для Рози.
– Папочка пришел, милая, - она старалась улыбаться.
Лицо Рози вспыхнуло радостью.
– Па.. .а.. .почка, - лепетала она, пока Элейн меняла ей подгузники.
Подкладывая чистый памперс под попку, Элейн почувствовала, что Митч стоит рядом. Так близко, что на секунду ей показалось, что сейчас он обнимет ее и скажет: "Давай снова станем семьей". Но, вместо того, он заговорил с Рози:
– Здравствуй, папин ангелок! Сегодня мы с тобой поиграем, - и он отошел.
Когда на дочь был одет розовый костюмчик, он подхватил сумку с чистыми подгузниками бросил:
– Увидимся в пять, - и забрал дочь из ее рук.
– До свидания, мамочка, - Рози открывала и закрывала пальчики маленького кулачка в прощании. Элейн помахала в ответ:
– До свидания, малышка.
Митч вернулся к занятиям в группе. Иногда он делал записи, будто это были бизнес- встречи. Никогда много не говорил и ни словом не обмолвился, что у них происходит с женой. Барбара тоже не касалась этой темы, ожидая, что кто-то из них - Митч или Элейн - инициируют разговор. Но оба молчали. Элейн наблюдала, как он обнимал и целовал Роуз, а потом уходил. Всегда она удерживала себя, чтобы не пойти за ним, не вцепиться в его рукав и спросить "А как намечет меня? Я же знаю, ты хочешь обнять меня тоже, пожалуйста, Митч, пойдем домой". Жизнь без него была абсолютно пуста. Одинока. Она пыталась наполнить ее школой. Даже стала посещать гимнастический зал "Только для женщин" в Studio City, куда ходила Шарон. Иногда, когда Митч забирал Рози, она ходила туда по утрам, но предпочитала класс аэробики ранним вечером. Завозила дочь своей всегда стойкой матери - Маргарет Дун, которая накупила ящик игрушек, поджидающих малышку в ее гостиной.
Однажды вечером после школы, забрав Рози, она ехала по фривею домой. В гараже вытащила рюкзак с книгами, подошла к пассажирскому сидению и, открыв дверцу, нежно подняла заснувшую дочь. Заперев машину и выходя из гаража, она замерла от ужаса, вдруг увидев, как кто-то вышел из тени. Это была Джеки.
Адреналин Элейн подскочил, рукой она охватила голову ребенка, будто желая спрятать ее, и поспешила мимо.
– Элейн, остановись! Я - не враг. Позволь мне войти и поговорить с тобой несколько минут. Вот все, что я хочу!
– Убирайся отсюда, Джеки. Ты заключила с нами договор. Ты обещала, что после рождения ребенка исчезнешь из нашей жизни. Навсегда! Но ты солгала, - трясущимися руками она пыталась отыскать ключ от дома, шагая по бетонной дорожке, но Джеки не отставала от нее.
– Да знаю я, что обещала, но, Элейн, выслушай меня.
Элейн открыла дверь и повернулась к ней:
– Мне абсолютно безразлично, что тебе нужно. Убирайся. Ты уже достаточно натворила, - резкость в ее голосе разбудила Рози. Она была в возрасте, когда боятся незнакомцев, но к Джеки Рози протянула ручонки и улыбнулась, обнажая все новенькие зубки. Ясно, она-то не была незнакомкой.
– Привет, дорогая девочка, - пропела Джеки, и ее голубые глаза наполнились слезами.
Малышка запрыгала от радости у Элейн в руках.
– Я заключила договор, потому что была глупа, - сказала она.
– Думала, что беременность можно отделить от опыта создания жизни. Но это не так. Мне необходимо быть с ней. Знаешь, Элейн, мы все трое - ты, Митч и я - мы можем сражаться, как те в Нью Джерси и другие уродливые случаи, и, наверное, я проиграю, но, послушай, я - ее мать. У нее - мои гены, она росла внутри меня, она вырастет и да! У нее будет много от де Нардо! Но однажды ты услышишь, как она хохочет моим глупым оглушительным хохотом, услышишь ее голос по телефону, и на мгновение решишь, что это я звоню. Или увидишь, как она толстеет именно в тех местах, где я, и точно так, как ты видишь в себе свою мать - как все мы - ты увидишь в ней меня. Элейн, я сделала ошибку огромную. И Митч сделал ошибку и ты. Ты, наверное, надеялась, что Митч будет больше любить тебя или бросит, если ты откажешься от всей этой затеи. И у меня была потребность чувствовать себя важной, особой, как тогда, когда я была беременна, а потом родила сына. Каждый по своим причинам мы пошли на это и очень скоро, еще до того, как мы это полностью осознали, ребенок твоего мужа уже развивался внутри меня. Все, что я могу сказать, даже, несмотря на то, что я видела ее всего несколько раз с момента рождения - ... я люблю ее. Давай продолжим добрые отношения, которые у нас были, когда я была беременна ею. Посмотри на меня, Элейн, и поговори со мной, как женщина с женщиной. Не из той части тебя, которая боится, что Роуз однажды решит, что я ей нравлюсь больше, чем ты, той частью, что боится, что твоя мама и сестры Митча сочтут тебя умалишенной, за то, что ты позволяешь мне быть рядом с Рози, но там, где ты чувствующая, заботливая женщина, знающая, что такое страдание и боль, что такое быть использованной, той части, которая знает, что никто не имеет очень многих, кто его любит. Мне не нужен Митч. Поверь, он мне никогда не был нужен, иначе бы ты инстинктивно поняла это и никогда не выбрала бы меня суррогатной. И Митчу я тоже не нужна. Но он-то понял, когда я пришла к нему, каким-то примитивным, инстинктивным чувством, где- то в самой глубине своей, и это заставило его принести ко мне ребенка, он-то понял, что никакие бумаги и законодательства в мире не отвернут тот факт, что я - ее мать. Изменял ли он тебе, поступая так? Конечно, изменял, да гораздо больше, чем если бы трахал меня шестью разными способами каждый раз, когда мы встречались. Потому что это была ложь духа, а не тела, и что еще хуже - он делал Рози частью лжи. Митчу следовало собраться с силами и сказать тебе; "Я поступил дурно, Элейн. Все это с самого начала было неверно. Мне следовало продолжать попытки усыновления, потому что раз у Джеки такая потребность быть с малышкой, надо что-то делать". Но он боялся. Поймался в свою собственную ловушку мачо. К тому же, он видел, как сильно ты любишь ребенка. Как связь с ней крепла день ото дня, и как ты меняешься. Он боялся, что, если только он упомянет меня, ты возненавидишь его или бросишь, или то и другое вместе. Что нам делать, Элейн? Не забирай у меня этого ребенка! Умоляю тебя, позволь мне хоть иногда видеть ее.