клуб аистенок
Шрифт:
Давид обогнул гостиную, а потом прошествовал за Пэти и Риком на кухню.
– Разве тебе не нужно на работу?
– спросила Пэти.
– Я только что был у Бобо, ему так мало осталось жить в этом мире, что иногда я просто боюсь оставлять его одного. Боюсь, что в следующий раз не увижу его живым. Так тяжело сознавать, что я теряю его, что мысль идти работать кажется мне слишком банальной и прозаичной.
– Я рада, что ты заглянул.
– Она собрала несколько пластиковых принадлежностей и контейнеров, подняла на руки Давида и повела их на побережье.
Пока Давид
– Смерть - часть жизни, Рики. Бобо умрет, а ты продолжишь жить. У тебя с ним были необычные отношения, большая привязанность с его стороны и с твоей, он поэтому оказал на тебя такое влияние.
– Иногда мне сдается, он больше не хочет жить, он лишь продолжает околачиваться в этом мире, чтобы пришпилить меня и заставить жениться.
Пэти засмеялась.
– И кого же он тебе прочит в невесты?
– Убей, не знаю. Сегодня он обвинил меня, что я что-то от него скрываю. Сказал, что выгляжу я уж очень хорошо, и, наверное, в моей жизни появилась женщина.
Давид стащил туфлю с себя и начал насыпать в нее песок.
– Он прав, - улыбнулась Пэти.
Рик взглянул на нее. Глаза их встретились, удерживая взгляд друг друга, ее глаза спросили: "Так есть женщина?".
Рик не был готов к потоку чувств, обрушившихся на него под этим взглядом - к смеси благодарности за дружбу и страстному желанию ее. Держать ее в объятиях, целовать, оплакивать вместе потерю Чарли и Бобо ... Телефонный звонок прервал его мысли.
– Сейчас вернусь, - услышал Рик ее голос, потом она махнула ему рукой подойти.
– Мистер Райзман, только что мне звонила мама Дорин, Би Кобб. Она хочет срочно с вами поговорить. Я могу с ней созвониться сейчас и соединить вас, если вы и миссис Фолл согласны, - частила Андрея.
– Давай, - сказал Рик, передав Давида Пэти.
– Алло.
– Би.
– Я сразу к делу. Вы давно говорили с моей дочерью?
– Несколько недель назад. Почему вы спрашиваете?
– Я думала, может, она там, у вас. Встретиться с бэби и с вами, потому что несколько дней назад она убежала, пропала.
– Пропала?
Теперь он знал: он был абсолютно прав насчет этого зятя. Будь он проклят! Эта сволочь! Почему он не поговорил с Дорин, когда она звонила ему в день усыновления?! Почему не сказал, что она всегда будет матерью Давида. "Я и Давид - мы всегда будем ее любить".
– Би, вы звонили в полицию?
– Собиралась, но мой зять Дон, он советует мне оставить все, как есть. Говорит, это просто подростковая выходка, она сама должна с ней справиться, и в подобных делах полиция мало что может сделать. Говорит, она сама вернется.
Этот зятек, наверное, понадеялся, что они найдут ее мертвой. Рик чувствовал свое бессилие. Агония Дорин захлестнула его. Откуда-то издалека он слышал слова Би: "Дон, с тех пор, как умер мой муж 8 лет назад, - мой советчик. Он, собственно, поднял Дорин. Это - муж Триш на тех фотографиях, что мы послали, он с рыжими волосами".
– Послушайте, Би, - в голове его звенело от страха, - на вашем месте, я бы позвонил в полицию.
– Да, наверное, - произнесла она, но он понял: звонить она не будет.
– И если я что-нибудь узнаю о ней ...
– начал он.
– Скажите ей возвращаться домой. Потому что мы все любим ее и хотим только хорошего.
Но Рик уже знал правду, и сердце его сдавил страх за Дорин.
32
Митч избегает ее - это единственный знак его измены - так решила Элейн. В магазине на глазах покупателей он был всегда Митчем Элейн. Митч и Элейн - идеальная пара, его рука всегда обнимала Элейн, или нежно касалась ее щеки. Но дома глаза его избегали ее глаз. Когда она ложилась спать, он продолжал работать, объясняя, что у него масса дел. А по утрам слишком часто уходил принять душ, еще до того, как просыпался ребенок.
По контрасту с тем, как он вел себя с Элейн, то, как он фокусировался на крошке Роуз, как целовал, баюкал ее, - еще больше убеждало Элейн, что холодность его к ней вовсе не из- за занятости на работе.
"Почему я не говорю ему, что знаю, что происходит?!" - спрашивала себя Элейн в три часа ночи. Она вспомнила, как смотрела из окна своей спальни в детстве. Вспомнила, как возвращался отец, черт знает откуда, часто пьяный настолько, что забывал выключить фары своей машины. Она слышала, как на цыпочках он поднимался наверх в спальню, и, когда ей казалось, что он заснул, в пижаме она спешила вниз выключить фары, а потом возвращалась в свою постель, испытывая ту же беспомощность, что и сейчас с Митчем.
"Я так должна себя вести? Ждать, пока само по себе все пройдет?" - спрашивала она себя. "Сидеть, как мама и ждать, когда отец умрет, чтобы получить страховку? Ну, нет, это не по мне. Я не потерплю лжи!". Но, вместо того, чтобы высказать все, она продолжала жить повседневной жизнью: работой, заботой о ребенке, занятиями в колледже, неспособная сбросить нависший, как меч, вопрос, сдавливающий ее грудь и мозг.
Группа студентов актерского класса ставила для класса Элейн "Отелло" Шекспира. "Мне не нужен Яго, чтобы разрываться от пытки ревности", - думала Элейн, слушая диалоги. "Я сама себе Яго. Свожу сама себя с ума. Не может Митч трахать суррогатную", - думала она, когда пыталась быть рациональной. Но часть Яго в ней вопрошала: "Так ли это? Если так, уйди с занятий, поезжай в парк ... Разве Митч не говорил, что собирается взять туда Роуз поиграть? Уверенный, что ты будешь в колледже, и будет безопасно дать дочери Джеки свидеться с матерью?! Почему он хочет угодить Джеки, если между ними ничего нет?!".
Актер, исполнявший роль Отелло, обладал мощным голосом, сотрясавшим его хрупкое тело. Трудно было поверить в эмоции, когда, сидя на складном стуле, он читал роль, но все в комнате подались в его сторону, оглушенные его болью и тоской. Когда настал перерыв, и все устремились к машине с колой, Элейн направилась к своему автомобилю.
Два подростка забрасывали в сетку мяч, какая-то семейная пара организовала пикник, и еще кто-то делал пробежку. Детская площадка пустовала. Сильный ветер поднимал песок в песочнице и раскачивал качели, будто призраки-наездники спустились с неба и оседлали их.