Клуб авантюристок
Шрифт:
– А меня сегодня дважды назвали красавицей, чтобы потом причинить боль…
– Посмотри на это по-другому. Поступок того молодого человека в автобусе стал первым шагом на пути к твоей мечте – и ты злишься на него из-за этого? Да, способ он выбрал не самый приятный, даже болезненный, но, видимо, другое тебе помочь не могло. Чтобы гусенице выбраться из кокона, необходимо последнее решающее усилие – и тогда она ощутит всю прелесть бытия бабочки. Без последнего усилия нет следующего шага, и часто, когда мы сами отказываемся совершить это
– Может, мне ещё свечку за здравие этому подлецу поставить? – мне были обидны её слова и я не удержалась от сарказма.
– Да, мы как раз скоро проедем мимо церкви! – она рассмеялась. – Но, пожалуй, это лишнее. Что ж, люди причиняют нам зло, и мы вполне справедливо негодуем. До тех пор, пока не увидим благости их поступков. Мы заперты во времени и пространстве и потому поддаёмся чувствам. Но когда проходит время и мы начинаем видеть благоприятные результаты злого, с нашей точки зрения, действия, приходит понимание.
– Это из области относительности добра и зла?
– Да. Никто не требует от тебя благодарить того парня, но для начала ты можешь перестать думать о нём, как о подлеце.
– Мне хотелось купить подарков близким и друзьям, - настроение снова упало, когда я вспомнила об этом.
– Я думаю, они переживут, - снисходительно сказала Анна, - а представь, у того парня семеро по лавкам сидят и ложками стучат? Вы обмениваетесь очередными безделушками, а там будущий Моцарт-Пушкин-Нильс Бор голодает!
– Или вся моя зарплата уйдёт на то, чтобы с друзьями пива попить и девочек снять? – с трудом представлялись семеро по лавкам, хотя и было смешно.
– Ладно, рассмотрим и такой вариант, - весело согласилась Анна, - каждая выпитая бутылка алкоголя приближает этого парня к смерти. Люди не пьют от удовлетворения. Запивают нужду, внутреннюю пустоту, одиночество. И лучше пусть он его запьёт, чем пойдёт на большое преступление. Его жертвой может оказаться близкий тебе человек, сестра, например. Но он не успеет ничего совершить, потому что умрёт от чрезмерного употребления пива.
– Вы хотите сказать, что пару часов назад я спасла от смерти мою сестру?! – меня уже саму разбирал смех от такой интерпретации. – Или своего будущего мужа? Или своего нерождённого ребёнка?
– Неисповедимы пути Господни, и откуда нам знать? – Анна стала серьёзной. – Принцип неопределённости Гейзенберга пока никто не отменял.
– Мне не столько интересен Гейзенберг, сколько его принцип?
Анна снисходительно посмотрела на меня:
– В пределах Копенгагенской интерпретации квантовой механики, принцип неопределённости рассматривает физическую вселенную не в детерминистичной форме, а скорее как набор вероятностей, или возможностей. Например, картина - распределение вероятности - произведённая миллионами фотонов, дифрагирующими через щель, может быть вычислена при помощи квантовой механики, но точный путь каждого фотона не может быть предсказан никаким методом. Проще говоря, если мы попытаемся проанализировать твою ситуацию, можно утверждать, что в целом в мире существует огромное количество людей, которые крадут вещи других и для которых изобретено слово «воры». Но точную причину воровства каждого отдельного человека разгадать нельзя. Нам остаётся только фантазировать и выбирать из двух крайностей – украденные деньги пошли во благо или во вред другим.
– Мне приятней думать, что сегодня я накормила будущего Моцарта. Хотя я больше люблю Шопена.
Мы рассмеялись. Мои мысли уже переключились, проснулась всегдашняя любознательность, и я спросила Анну:
– Откуда Вы знакомы с квантовой механикой? И какое отношение она имеет к повседневности?
– В своё время я защищала диплом по теме «Развитие научной мысли человечества». За квантовой физикой будущее. Но не нужно торопиться узнавать всё сразу. Сначала познакомься с нашим Орденом.
Мы давно уже выехали за город, и сейчас подъезжали к большому поместью, состоящему из нескольких двухэтажных зданий и огромного сада, который даже зимой выглядел ухоженным. В окнах горел свет.
Я следовала за Анной от гаража и до крыльца. Чувство предвкушения чего-то необычного и яркого стало зарождаться ещё в дороге, меня даже немного знобило от возбуждения, страха и восторга одновременно. Я старалась держать себя в руках, любопытство моё вскоре должно быть удовлетворено.
Миновав холл, прохладный и пустой, мы вошли в просторную светлую залу, вдоль стен которой стояли несколько миниатюрных диванов, камин и изящные жардиньерки с вьющимися растениями. В дальнем углу я увидела рояль – настоящий концертный рояль!
– Ух ты! – вырвался у меня возглас при виде этого чёрного монстра, сверкающего белыми зубами клавиш.
– Что тебе понравилось? А, рояль! – Анна подвела меня к предмету моего вожделения и пытливо заглянула в мои глаза. – Сядь, попробуй, сыграй!
– Я ни одной ноты не знаю! – тем не менее, вот я уже сижу за роялем и держу руки над клавишами, всем сердцем желая пробежаться по ним лёгкими касаниями и в то же время чувствуя свою неуклюжесть и страх. Я никогда не играла на музыкальном инструменте, но мне всегда казалось, что пальцы должны что-то вспомнить, где-то глубоко внутри меня сидело это непонятное желание, и, самое поразительное, умение играть. Я вздохнула, опустила руки на клавиши и издала несколько какофонических звуков. Анна не выдержала и рассмеялась.
– Сказала же, что не знаю ни одной ноты! – я вскочила из-за рояля сердитая и разочарованная.
– Забудь! – примиряющее произнесла женщина и коснулась моего локтя, приглашая сесть на один из диванчиков. – Мои подруги уже идут.
Я услышала звук нестройных шагов. В залу входили три женщины. Я растерянно переводила взгляд с одной на другую, не зная, на ком задержаться. Они ворвались в мою жизнь, как и Анна, стремительно и легко. Приблизившись ко мне без тени смущения, но с огоньком любопытства в глазах, они по очереди протянули руки, представляясь: