Клуб «Дикая Охота»
Шрифт:
Ну, как?
– Здорово.
– А мама сказала, что такие стихи уводят читателя от реальности.
– Стихи хорошие. Мне понравилось. Особенно про синяки.
– А вообще.
– А вообще, давай иди-ка ты спать, Журавлик.
– Ну, Анто-он?
– Ира! – За дверью раздался уже спокойный голос Евгении Владимировны. – Быстро в свою комнату.
– Охь! – Ира перебралась через Антона и зашлёпала босыми пятками по полу. – Я уже иду, мамочка!
Дни замелькали, как столбики вдоль дороги. Через неделю Антон уже уверенно справлялся со стендом, и Викентич начал выпускать его на трассу испытательного полигона.
– Не расслабляться! Ни какой самодеятельности на трассе! Работаем строго по графику. И запомните хорошенько, вбейте в свои головы и зарубите это на своих носах – если испытатель теряет страх – это уже не испытатель! Это покойник! Как бы страшно это не звучало! А покойники мне тут не нужны! Все усвоили?! У нас тут работа, а не родео!
С этих слов Викентича, начиналось каждое утро на полигоне, и этими же словами он заканчивал каждый рабочий день.
Антон носился на своём Волке, до звона в ушах, до боли в спине и ногах. К концу дня кисти, сжимающие рукоятки мотоцикла, не разжимались. Приходилось прилагать усилие, что бы снять руки с руля. Но он любил свою работу, и потому всё это казалось ему мелочью.
Прошёл месяц. Евгения Владимировна смирилась с работой сына, но упрямо настаивала на том, что бы Антон начал учиться хотя бы заочно.
Кончилось лето, и листва на черёмухах начала краснеть. Кое-где на газонах появились жёлтые пятна. Начались занятия в школе и, окунувшись в школьную жизнь, мать на время успокоилась.
Но однажды, заложив вираж чуть круче необходимого, Антон, на скорости сто двадцать километров в час, чуть не вылетел из бетонного жёлоба трассы. С трудом выровняв мотоцикл, он чудом не угодил в аварию.
На старте его встретил бледный Викентич.
– Месяц у стенда.
– За что?!
– Молчать! Пошли-ка со мной, Антон.
Викентич завел его к себе в кабинет и закрыл дверь. Усевшись за стол сам, он не разрешил Антону сесть и заговорил глядя на него снизу вверх исподлобья:
– Ты знаешь, кто тонет чаще всего?
Антон молчал.
– Чаще всего тонут мастера спорта по плаванию. Ты сейчас выйдешь, успокоишься и подумаешь над этим. А через месяц посмотрим, понял ты или нет. Всё. Иди.
– Викентич, почему вы уволили Равиля?
– Садись. – Викентич посмотрел в окно. – Ты помнишь его по команде?
– Да, Викентич.
– Он всегда, старался играть эффектно. Бабы на трибунах визжали, когда произносилось его имя. Но большой пользы команде от его игры не было. Что бы команда выигрывала, нужно играть эффективно. Потом он пришёл сюда, и началось то же самое. Я снял его, как тебя сейчас, на месяц, но до него не дошло. И я подумал, если он сломает себе шею, то пусть это произойдёт не здесь. Здесь работа, Антон, а не цирк. Здесь команда. И здесь нужна эффективность.
– И уволили?
– Да, Антон. И я скажу больше. – Викентич посмотрел Антону прямо в глаза. – Я поступлю так с каждым, и с тобой в том числе, до кого эта простая истина не доходит. Тебе всё ясно?
– Да. Всё ясно, Викентич. – Антон взялся за ручку двери. – Выходит и мой отец её не понял? Эту простую истину?
– Антон. – Викентич вздохнул. – Твой отец погиб из-за технической недоработки изделия представленного для ходовых испытаний. Изделие не было готово к испытаниям, но его выпуск уже приурочили к круглой дате. Такое было время. Всё! Иди!
День доработал кое-как. Друзья хлопали по плечам:
– Терпи, Антон.
– Все это проходили.
– Викентич знает, что делает.
– Да, всё нормально, братцы. Всё нормально.
До шести приводил в порядок стенд. Затем выехал за город и погонял по пересечёнке, пока настроение не пришло в норму. Около восьми отмыл мотоцикл в реке и отправился домой.
Когда затормозил у гаража, то сверху, с балкона его окликнула мать.
– Антон, если тебе не трудно, заскочи за Ириной. Она ушла к подружке, к Лесе Широковой и до сих пор её нет. Ты же помнишь Широковых?
– Да помню. Сейчас съезжу.
– Она взяла с собой телефон, созвонись с ней. Я звонила два раза, но безрезультатно.
– Хорошо.
Антон развернул мотоцикл и выехал со двора.
Где живут Широковы, Антон хорошо помнил. Родители, до смерти отца, дружили семьями, и часто навещали друг друга. Ира и Леся учились в одном классе и являлись подругами.
Темнело. Антон решил проехать по Комсомольской улице, и потом свернуть на улицу Стекольщиков. Там в доме номер девятнадцать жили Широковы.
Вот и дом. В окнах горит свет. Антон вынул телефон и позвонил сестре. Трубку никто не брал.
– Играют, а телефон, скорее всего в куртке на вешалке в прихожей.
Заглушив двигатель, Антон нажал кнопку звонка, расположенную на калитке. Через минуту из дома вышла мама Леси – Широкова Марина Львовна:
– Здравствуй Антон. А Ириша ушла.
– Давно?
– Да нет. – Она повернула голову и громко прокричала. – Леся, иди сюда. – Дверь дома приоткрылась и на пороге появилась Леся – полная противоположность его сестры. Крепкая девочка широкая в кости, с румяными полными щеками и уже наметившимся вторым подбородком. Она говорила, что-то пережёвывая:
– Ира ушла минут десять назад.
– Она не сказала, по какой дороге пойдёт.
– Сказала. Мы не следили за временем, и она задержалась. Она сначала звонила маме, что уже идёт, но трубку никто не брал. Тогда она, что бы мама её не ругала, побежала через пустырь.
– Ну, хорошо. Спасибо тебе Леся.
– До свидания, дядя Антон.
Пустырь начинался сразу за домом Широковых. В своё время его отвели под парк аттракционов. Место огородили забором, но дальше этого дело не пошло. Парк аттракционов не построили, а пустырь так и остался огороженным. Со временем в заборе появились проходы. От проходов через пустырь протянулись тропинки. Потому, что идти в обход пустыря лишних триста-четыреста метров никому не хотелось.