Клуб грязных девчонок
Шрифт:
– Интересная мысль, – согласилась Лиз. – Эта точка зрения не приходила мне в голову.
От запаха кофе меня затошнило. Доктор Фиск обещала, что к четвертому месяцу утренние недомогания пройдут, но ничего подобного. Я постоянно испытывала голод, но, кроме вафель и орехового масла, в меня ничего не лезло. Дурнота усилилась. Хорошо одно: это означало, что у меня родится девочка. Глаза слипались. Мне захотелось свернуться и спать тысячу лет. Силы и терпение покинули меня.
– Cono, mujer, que lo que tu 'tas pensando, eh [143] ? – прикрикнула я на Элизабет.
143
Слушай, женщина, о чем ты только думаешь? (исп.)
– Не могу, – ответила она, затирая капли рукавом.
– Что значит «не могу»? Должна! Выйди из-под идиотского христианского радара и подожди, пока все уляжется. Невелика наука.
– Если я так поступлю, Сара, меня победят. Неужели ты не понимаешь? В таком случае я признаю, что добрая христианка не может быть лесбиянкой. А я считаю, что это не так. Совсем не так. Думаю, Бог не совершает ошибок и я – земное воплощение Его совершенства.
– А никогда не подумывала перейти в иудаизм? У нас есть раввины лесбиянок.
– Ты же знаешь, я воспитана с Христом и не могу превратиться в еврейку.
– Христос и был евреем.
– Не стоит залезать в эти дебри.
– Не стоит так не стоит. Вилма! – позвала я, вызволяя служанку из ссылки, где она ничего не могла подслушивать. – У нас тут пятно.
Вилма тут же явилась с тряпкой, ведром, моющими средствами и навострила уши. Элизабет поднялась со стула и села скрестив ноги на ковер рядом с кофейным столиком.
– Ты погубишь свое здоровье, если станешь зацикливаться на этой глупости. – Я перешла на испанский, которым мы чаще всего пользовались между собой. Элизабет не сводила глаз со своих кроссовок. Вилма с бесстрастным лицом притворялась, что ничего не слышит. Шумная женщина. – Самое лучшее, что ты можешь сделать, – отдалиться от всех, кто старается уязвить тебя. Не забывай, они не знают тебя так, как твои подруги. Пишут всякую чушь, поскольку больше ни на что не способны. Наверное, долгие годы завидовали и теперь радуются, что ты не получишь хорошего места, о котором они сами всю жизнь мечтали. Репортеры – злобные, мелкие людишки. Не позволяй себя достать. Заботься о собственном счастье.
Лиз посмотрела на меня и нахмурилась:
– Ты не та, с кем я могу разговаривать.
– Ella tiene razon [144] , – вставила, не оборачиваясь, Вилма. – Слушай ее, Сарита.
Я обиделась. Они, конечно, правы. Только все это касалось не меня. Все это касалось Лиз.
– Лучше бы я ничего этого не говорила, – пробормотала я. – Все не так плохо, как ты считаешь.
Вилма сверкнула на меня глазами и продолжила уборку.
– Правильно. Ты ведь просто… бестактная? Так? Ты сама всем так объясняешь?
144
Она права (исп.)
Я поджала
– Ты разбила мне сердце, – заявила я. – Не могла себе представить, что все эти годы ты пялила женщин.
– Я не пялила. Пялят мужчины.
– Невелика разница.
– Я их любила. Я любила женщин. И пожалуйста, не надо пошлить.
– Извини, но я в самом деле обижена. Неужели ты мне настолько не доверяла, что не хотела признаться?
– Сара, – начала она виноватым тоном, – не доверяла не тебе, а себе самой. Очень дол го не могла осознать, как обстоят дела. Ты что, не понимаешь? До сих пор не могу до конца поверить.
– Это я не могу поверить. Всегда считала, что лесбиянки отвратительны. А ты такая женственная, такая миловидная.
В ответ Элизабет произнесла всего одно слово:
– Mitos. Мифы.
Лиз выглядела как обычно, только под глазами у нее я заметила синяки от усталости. Она была измотанной, грустной и одинокой. Я не могла поверить, что Лиз пришла. Не могла поверить, что она одна из… тех. Попыталась представить ее с женщиной, но мне не удалось.
– И какие это вызывает ощущения? – спросила я.
– Что именно?
– Спать с женщиной.
– Не знаю, как ответить на твой вопрос. Все люди разные.
– Меня всегда все интересовало. Естественное любопытство.
– Угу.
– Готова спорить, женщина удовлетворяет гораздо лучше, чем мужчина.
– Не знаю, Сара. Все зависит от человека.
– Ну что ж, ясно. Извини, что несу околесицу. Не знаю, что сказать. Жаль, что ты так мало доверяла мне. Тебе следовало сказать мне.
– Я не знала, как ты отнесешься к этому.
– Как и ко всему остальному. Я же не доктор Лора.
– Я этого не утверждаю. Просто проявляла осмотрительность – слишком много поставлено на карту.
– И все-таки жаль, что не сказала. Вот что изменилось между нами: я тебе больше не верю, как прежде.
– Но я все та же. – Элизабет ударила себя ладонью в грудь. – Ничего не изменилось.
– Нет. Изменилось все. Для тебя. Я считаю, тебе лучше уйти из твоей организации. И может быть, с работы. Люди ненормальные, Лиз. Скажу тебе всего два слова: Мэтью Шепард.
Она покачала головой:
– Думаю, все не так плохо. Рассуди здраво: есть очень много людей с пониманием.
Протирая кофейный столик, Вилма сочувственно покосилась на меня.
– Ты уверена, что лесбиянка?
– Кажется, да.
– Тогда живи как лесбиянка. – Я не верила собственным ушам: неужели я советую это Лиз? – Гордись тем, что ты есть, mi vida. Посылай всех к черту. Наслаждайся вниманием. Вспоминай о знакомых геях и лесбиянках, которые радуются своему положению.
– Готова заключить сделку, – ответила Элизабет.
– Какую?
– Готова гордиться собой как лесбиянкой, если ты уйдешь от Роберто. Ведь он не изменится – ты прекрасно это понимаешь.
– Ты забыла: мы говорим не обо мне.
– А почему бы и нет? Давай поговорим о тебе.
Вилма принесла поднос с сыром и крекерами, и запах еды послал в мой мозг рвотный сигнал. Я вскочила, выбежала в ванную, но не успела закрыть за собой дверь. Даже не успела добежать до унитаза: желтая масса с комками вафель забрызгала зеленые плитки пола, встроенный в столик умывальник и крышку сиденья.