Клуб грязных девчонок
Шрифт:
– Теперь она самая знаменитая из вампиров, – продолжила Лиз. – Так что не болтай лишнего.
– Прекрати! Эмбер? Знаменитая?
– Неужели я стала бы тебе врать в такое время?
– Наверное, нет.
– Я всегда утверждала, что она выбьется в люди, а ты не верила.
– Твоя правда – утверждала. Потому что ты лучше меня, Лиз. Видишь в людях прежде всего хорошее. А я – нет. – Мы долго смотрели друг другу в глаза. Первой отвернулась Элизабет. А затем я задала ей вопрос, который давно меня жег. По-испански, чтобы Элисон не поняла, о чем мы говорим. –
– Что, Сарита?
– В тот вечер, когда мы подрались, Роберто мне кое-что сказал. Мне необходимо знать, правда это или нет.
– Что именно? – Лиз явно нервничала.
– Он сказал мне, что вы с ним спали в Канкуне.
– Что? Нет! Никогда! – Мне показалось, что Элизабет сейчас плюнет.
– Поклянись.
– У меня в жизни было всего трое мужчин. Роберто среди них не числится. К тому же секс с мужчинами никогда не доставлял мне особого удовольствия.
– Но я знаю, он был в тебя влюблен. – Я рассмеялась.
– Ну и дамочки – ведут такие разговоры в больнице.
– Особы, достойные Джерри Спрингера. [169]
Я невольно рассмеялась еще веселее. И совсем не испытывала злости. Онемела. Ее улыбка электризовала. Как в кинофильмах, когда все оборачивается дурным сном. Вот и я надеялась, что проснусь и все переменится.
Я несколько минут смотрела в окно и размышляла, откровенна ли со мной Лиз. Не обманывала ли меня все эти годы, утверждая, что она лесбиянка. Тогда моя подруга – отличная лгунья. Но теперь мне стало все равно. Уж лучше пусть переспал бы с ней, чем с другой женщиной. А так – влюбился в лесбиянку! Почти смешно. Ну не дурдом ли? Я почти не сердилась, как можно было бы ожидать. Говорят, боль лечит. Но я только развеселилась.
169
Джерри Спрингер – американский экс-политик, создавший собственное телешоу, где достоянием зрителей становятся семейные драки и склоки
– Знаешь что… – наконец проговорила я, стараясь развеять мрачность и вернуть нас из безумия в нормальную жизнь.
– Что?
– Я скажу тебе, что больше всего меня ранит.
– Что?
Я улыбнулась:
– То, что тебя никогда даже чуточку не тянуло ко мне. Неужели тут не на что клюнуть? Я же совершенна. А ты сказала, что тебя ко мне не влечет.
– Что?
– Ну, не глупо ли? У меня такое чувство, что я отвергнута.
Лиз осторожно улыбнулась:
– Ну что ты… Я ничего подобного не говорила. Были случаи… Иногда я находила тебя очень привлекательной.
– Когда?
– Несколько раз…
– Например?
– Тогда, в «Гиллиане». В первый вечер.
– В «Гиллиане»?
– Я любовалась тобой в оранжевом свете. На тебе было длинное черное кожаное пальто и школьные бантики в волосах. Мне захотелось поцеловать тебя.
– И в чем же дело?
– С ума сошла?
– Так почему же не поцеловала?
– Знала, что ты нормальная. И не хотела, чтобы Ребекку хватил удар.
– Когда еще?
– В вечер нашего выпуска. Когда мы устроили вечеринку в квартире матери Уснейвис с отвратительной жареной едой. И чтобы убежать от жира и дыма, вышли проветриться на ветерке на пожарную площадку. Помнишь?
– Помню.
– Могу тебе точно сказать, что тогда на тебе было: клетчатые шорты и красная майка с жемчугом. Ты сняла кардиган, потому что вечер был очень жарким. И мне понравились твои белые мягкие плечи в ночи.
– Да, да, помню тот вечер.
– Мне так сильно захотелось поцеловать тебя.
– Так почему же не поцеловала?
– Ты была уже помолвлена с Роберто. Ты была нормальная. Я не хотела быть лесбиянкой. Стремилась тоже остаться нормальной. Изо всех сил боролась с собой. Вернулась домой и разревелась.
– И ничего не сказала мне?
– Не хотела тебя терять.
– Я нормальная любопытная девчонка. И знаешь, была бы не прочь попробовать. Колледж и все такое. Любая так поступила бы.
– Нет, – покачала головой Лиз, – не говори мне такие гнусности. С меня довольно нормальных любопытных женщин. Никто так хорошо не пялит, как нормальная любопытная женщина.
– А как теперь?
– Теперь?
– Тебя еще тянет ко мне? Да, кажется, что меня переехал грузовик, и никто не догадался принести мне косметичку. Но не такая уж я страшная. Наоборот, вполне миловидная для женщины с двумя детьми, женщины, которая только что потеряла ребенка и мужа. Как ты считаешь?
– Сара, пожалуйста, тебе надо поспать.
– Ты находишь меня сексуальной? Лиз посмотрела на меня с состраданием:
– Ты моя лучшая подруга. И ты либо одурманена лекарствами, либо очень устала. Либо то и другое.
– Но ты бы меня сделала? Вот что мне интересно. – Я скривилась в улыбке, и она наконец поняла, что я шучу. И спросила:
– Ты что, рехнулась, кубинка?
– И все-таки скажи: сделала бы меня со всеми моими синяками, при том что на нас смотрит эта социальная телка? Разве не приключение?
– Нет, – покачала головой Лиз. – Дерьмово выглядишь, Сара. Предпочитаю своих партнерш. Ничего нет соблазнительного в бабе, из которой мужик вышиб все потроха. И еще, тебе не помешало бы почистить зубы.
Мы рассмеялись.
Элисон увидела, что мы развеселились, и заворковала:
– Оставляю вас вдвоем, дамы. Хорошо, когда есть кому поднять настроение. На то и нужны подруги.
– Отлично, – сказала я ей по-английски. – Увидимся, Элисон. – И добавила по-испански: – Выметайся отсюда, дурно одетая сучонка.
Лиз удивленно покосилась на меня – я почти никогда не ругаюсь. А потом забралась на больничную кровать. Она такая худенькая, что ее почти тут и не было. Лиз просидела со мной до утра. И не было ничего сексуального в том, как мы обнимались, шутили и смотрели самые поздние передачи, хотя я не отрицаю, пару раз мне хотелось поцеловать ее под ночное шоу Джей Лено, чтобы просто испытать, каково это. Наверное, похоже на морфий.
Лиз не уходила от меня до рассвета.