Клуб избранных
Шрифт:
Командир спецподразделения, лейтенант Гейтц, за свою короткую службу дважды побывал в «горячих точках» и тактикой владел не хуже командира «непримиримых», поэтому когда передовой пост по рации доложил, что в направлении горной гряды выдвинулся «разведдозор», он принял единственно правильное решение: взять «языка». Изменчивое военное счастье в этот раз было на стороне американцев: разведдозор моджахедов въехал в узкое горное ущелье на открытой машине, что упростило процедуру захвата.
Американские налогоплательщики не зря расстаются со своими деньгами: весь личный состав спецподразделения солёным потом и кровавыми мозолями отработал в учебном центре каждый вложенный в них доллар, поэтому захват противника произошёл без единого выстрела. Впрочем, один выстрел всё-таки был: негромкий одиночный выстрел, напоминавший хлопок откупоренной бутылки с шампанским, после которого автомобиль моджахедов накрыла прочная сеть. Через мгновенье на головы «воинов аллаха» откуда-то сверху свалились четыре дюжих спецназовца. Четыре армейских ножа тускло блеснув в лунном свете матовыми клинками, разорвав сеть, упёрлись в давно небритые гортани моджахедов. Незадачливые разведчики без переводчика поняли, что кричать и тем более стрелять не рекомендуется. Пленных быстро разоружили и растащили по сторонам.
Экспресс-допрос пленного на чужой территории значительно отличается от допроса в кабинете следователя: вам никто не будет зачитывать ваши права и склонять к чистосердечному раскаянью. Альтернатива, предложенная «языку» на первой же минуте допроса, проста и незамысловата: сотрудничество означает жизнь, молчание – смерть. Пленный обычно «цепляется за соломинку» и выбирает жизнь, не подозревая, что при любом раскладе его ожидает смерть.
Пленённый водитель джипа не торопился в рай на встречу со сладострастными гуриями, поэтому выбрал жизнь. Он рассказал всё, после чего его смерть была лёгкой и быстрой, как и смерть его двоих братьев по вере. Четвёртый моджахед умер в начале допроса, потому что был невоздержан и плюнул в лицо спецназовцу.
Захват и допрос пленных занял не более пяти минут. Через шесть минут после начала операции лейтенант Гейтц получил три совпадающих между собой доклада: отряд Хасана численностью около сотни «штыков» движется на перехват гуманитарного конвоя. Место перехвата – то самое ущелье, где расположился спецназ. Сигнал, означающий «всё в порядке» – троекратное мигание фарами автомобиля.
По приказу лейтенанта солдаты развернули трофейный джип и трижды мигнули фарами в чернильную темноту южной ночи.
Когда вереница автомобилей полностью втянулась в ущелье, Матвею показалось, что захлопали праздничные петарды. Неожиданно над ущельем повисли десятка полтора осветительных ракет, и стало светло, как днём. Через мгновенье ярким факелом вспыхнул головной автомобиль, ещё через минуту такая же судьба постигла замыкающую машину. Американцы, как и моджахеды, действовали по старой проверенной схеме: надёжно «закупорив» ущелье, они, словно на ученьях, расстреливали угодившего в ловушку противника. Осветительные ракеты делали применение приборов ночного виденья бесполезным: яркий свет ракет ослеплял прибор, и в окулярах была видна только бледно-зеленоватая муть.
Ущелье наполнилось треском автоматных очередей, и с обоих склонов ущелья к машинам потянулись разноцветные пунктиры трассирующих пуль. Чуть позже в смертельную симфонию вплелись уханье гранатомётов и дробный звук крупнокалиберных пулемётов. Спецназовцы профессионально разделывали отряд Хасана «под орех», и патронов не жалели!
Уже полыхала большая часть автомобилей «непримиримых», когда над ухом Матвея сквозь какофонию боя прорезался испуганный крик.
Матвей повернулся и в неестественно ярком освещении увидел бледное лицо Фархада, который, прижимая обе руки к груди, с ужасом наблюдал, как между пальцами сочится кровь. Он что-то хотел сказать, но в это время в правую ступицу переднего колёса ударила граната. От взрыва «уазик» подбросило и завалило на левый бок.
Бой продолжался ещё четверть часа, но Матвей ничего этого не видел: контуженный, он без сознания пролежал до конца боя между валуном и опрокинутым на него автомобилем. Кровь мёртвого товарища, тело которого было зажато на заднем сиденье джипа, обильно сочилась на его лицо, поэтому американский солдат, осматривавший после боя ущелье, принял его за убитого. Спецназовец подобрал валявшиеся рядом с трупом «АК-47» и новенький «Glok-17», из которых не было сделано ни одного выстрела.
Лейтенант Гейтц был доволен: операция прошла без потерь. Примяв о каменистый грунт недокуренную сигарету, он по спутниковому телефону связался со штабом.
– Так точно, сэр! Всё прошло, как и планировали, сэр! – отрывисто бросал в телефонную трубку лейтенант. – Потерь нет, сэр! … Благодарю Вас господин полковник! Так точно, сэр, мы предоставили им шанс, но они отказались сдаваться и даже обстреляли парламентёров. Ребята чудом уцелели. К сожалению, сэр, выживших нет, поэтому допрашивать некого. Что прикажете дела с трупами, сэр?
– Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов! – напыщенно ответил бравый полковник. – А Вы, лейтенант, подключайтесь к сопровождению конвоя, он на подходе.
– Так точно, сэр! – рявкнул в трубку лейтенант и отключил связь.
– Сержант Хопкинс! – бросил в темноту лейтенант.
– Я здесь, сэр! – ответила темнота, и в лунном свете проявилась коренастая фигура в защитном комбинезоне песочного цвета.
– Хопкинс, по прибытию на базу, Вы и рядовой Браун подадите официальный рапорт о том, что, выполняя обязанности парламентёров, подверглись нападению со стороны противника. Эти «штабные крысы» настаивают, чтобы я перед боем вёл с этой сволочью переговоры. Вам всё понятно?
– Так точно, сэр!
– Может быть, Вас ещё и наградят, только держите язык за зубами.
– Непременно, сэр!
Лейтенант две недели назад потерял закадычного друга, который, проводя разминирование шоссе, подорвался на радиоуправляемой мине. С тех пор Гейтц в каждом бородатом афганце видел личного врага и воевал не «по правилам».
– Знаете, Хопкинс! Мне кажется, я начинаю понимать русских, которые были в Афганистане до нас.
– Согласен с Вами, сэр. Дай бог только, чтобы мы не увязли в этой стране, как русские.
Лейтенант ничего не ответил. Он напряжённо вслушивался в доносившийся издалека рокот моторов. Это приближался гуманитарный конвой, которому этой ночью крупно повезло.
Глава 8
Линза знала, что слежка не может длиться бесконечно. По большому счету, у тех, кто за ней следил, не так уж много времени. По её расчётам, преследователи должны приступить к более активным действиям. Какой смысл таскаться за ней по узким улочкам маленького австрийского городка?