Клуб любителей фантастики, 2003
Шрифт:
Я обиделась и решила поставить Ратмирова на место:
— Если я маленького роста, то это не дает тебе права называть меня деткой! Я окончила академию и имею диплом космодесантника!
Глупая ситуация. Я не видела лица собеседника, а только слышала его голос в наушниках. Мне представлялось, как он саркастически улыбается.
— Остынь, малышка. Я просто хочу, чтобы ты дожила до пенсии.
Это был мой первый полет и первая высадка. Невольно мне вспомнился разговор с капитаном накануне высадки. Во время беседы на широкоскулом азиатском лице
— Вы знаете, что назначены на высадку на Один-дробь-пять? — Я кивнула.
— Вам известно, что вашим напарником назначен Адам Ратмиров? Из вашего личного дела я знаю, что вы изучали психологию и поэтому в курсе, как подбираются пары в десант.
Я промолчала. Это не экзамен, и я не обязана отвечать, что пары комплектуются по признаку психологической совместимости.
— У Ратмирова индекс В-13/2. — Я поморщилась. — Никто не утверждает, что члены команды должны идеально соответствовать друг другу. Вы обязаны знать правду: в экипаж я вас взял из-за Ратмирова. Он хороший специалист, но психологически очень тяжелый человек. Больше трех дней с ним никто не выдерживает. Ваш психотип терпим к психотипу Ратмирова. Старшим назначить вас не могу, поэтому учтите мои замечания и постарайтесь пройти весь срок без конфликтов.
Конечно, в свое время я обрадовалась назначению на «Кашалот», считая, что обязана этим своему диплому. Капитан Лин недолго беседовал со мной, а потом передал меня своему помощнику — Столлу. Столл также предпочел переправить меня «по команде» — начальнику десантной группы Ташике. Только потому, что весь состав группы находился в увольнении, Ташика сам занялся моим обустройством. Через час я стала обладательницей маленькой каюты и собственноручно укрепила на дверях бирку: «Ева Мак-Алистер, космодесантник». Каюта была настолько мала, что в ней с трудом помешались откидная кровать, шкафчик и терминал внутренней связи. Впрочем, большего комфорта нет даже у капитана.
Известие о том, что «Кашалот» направляется к красному карлику, несколько расстроило меня. У таких звезд, кроме стылых, пребывающих в вечной тьме, планет ничего нет. Запросив архивы, я узнала, что лет двадцать назад автоматический разведчик уже побывал у этой звезды и обнаружил здесь десяток планет с кислородосодержащей атмосферой. Все объяснялось очень просто: по первой орбите, находящейся в благоприятной температурной зоне, обращалась планета-гигант, имеющая свою систему спутников. Все они обращались одной стороной к главной планете и периодически подставляли под излучение звезды свои бока. Главная планета сама была заторможена и обращалась, повернувшись к звезде одной стороной.
Одна из проблем космонавтики — как обозначать планеты. Их столько, что никаких имен не хватает. Космонавты обычно называют планету по номеру орбиты. Первая называется Единицей, вторая — Двойкой и так далее. Спутник именуется, например, Пять-дробь-три, и все понимают, что речь идет о третьей луне пятой планеты.
Впрочем, ценность этого открытия была невысока. Первые четыре спутника
«Кузнечик» вошел в атмосферу, и нас как следует тряхнуло. Удар был несимметричным, корабль закувыркался.
— Включай тягу! — в панике заорала я.
— Спокойно, детка, садимся на парашютах.
— Инструкция предусматривает активную посадку!
— Плевал я на инструкцию, — флегматично, растягивая слова, ответил Ратмиров.
К вращению я привыкла, загнав страх поглубже. Стоит не смотреть на экраны, и все становится нормально. Успокоившись, я попыталась урезонить Ратмирова:
— Знаешь, я все-таки хочу дожить до пенсии. Я предпочитаю контролировать процесс посадки.
— А я предпочитаю запас топлива.
Я промолчала. В академии настолько и натаскивали на выполнение требований устава. Устав написан кровью, не раз говорили инструкторы, и это напрочь засело в моей голове, но, чуть подумав, я согласилась с Ратмировым, что запас топлива не повредит. В конце концов, это позволит сделать дополнительный перелет по планете. Ратмиров опытный десантник, хороший пилот, и я доверилась ему.
Пока я рассуждала подобным образом, сработали парашюты — аппарат дернулся. Вой ветра прекратился, и сквозь обшивку я слышала, как скрипят скобы, к которым крепится парашют. Через плечо Ратмирова я наблюдала за альтиметром, но момент посадки умудрилась прозевать. При контакте с землей «Кузнечик» еще раз подпрыгнул, прополз по наклонной плоскости метров десять и замер.
— Вот к чему приводит неконтролируемая посадка, — съязвила я, намекая на пол, наклоненный градусов на двадцать.
— Пошли собирать парашют!
— Разве ты не отстрелишь его?
— Еще чего?! Он нам пригодится еще не раз. Новый мы здесь нигде не достанем.
— Это глупо! — упрямилась я. — Парашют надо отстрелить!
— Без разговоров! Как я потом на базе буду объяснять отсутствие парашюта?
Увы, он прав. За посадку, проведенную подобным образом, можно лишиться пилотского диплома. Я вздохнула: работать в тяжелом скафандре при ощутимой силе тяжести и давлении атмосферы — адский труд.
Солнце выглядывало из-за горизонта самым краешком. От Единицы оставался узенький, но длинный серп. Мороз был около двадцати пяти градусов, впрочем, в скафандрах он не ощущался. Повсюду лежал снег. Сильный ветер теребил парашют, который, в свою очередь, дергал посадочный аппарат, и, казалось, еще один сильный порыв, и он повалится на бок. Вообще «Кузнечик» на своих амортизирующих опорах больше похож на паука, но конструкторы в его способности совершать ближние полеты по баллистическим траекториям увидели сходство с другим насекомым.