Клуб Мефисто
Шрифт:
— Вы имеете в виду математический ключ?
— Да. И круг на месте первого убийства олицетворял некий элемент Уджат.
Джейн присмотрелась к рисункам Оливера. К цифрам, которые он набросал в разных частях всевидящего ока.
— Значит, говорите, круг на месте первого убийства — возможно, радужная оболочка.
— Да. И представляет собой какую-то величину.
— Вы хотите сказать, отображает некое число? Дробь. — Она взглянула на Оливера и заметила, что, когда он наклонился к ней, на его щеках от волнения выступила краска.
— Совершенно верно, —
— Четверть, — ответила она.
— Верно. — Он улыбнулся. — Верно.
— Четверть чего? — спросил Фрост.
— Ну, пока мы этого не знаем. Может, четверть луны. Или одно из четырех времен года.
— А может, это значит, что он завершил лишь четвертую часть своей работы, — предположила Эдвина.
— Да, — согласился Оливер. — Возможно, он дает нам знать, что убийств будет больше. В общей сложности четыре, как он планирует.
Джейн взглянула на Фроста.
— Стол был накрыт на четверых.
В наступившей следом за тем тишине у Джейн вдруг оглушительно зазвонил мобильный телефон. Она тут же узнала номер — звонили из криминалистической лаборатории — и сразу ответила:
— Риццоли.
— Привет, детектив. Это Эрин, насчет следов на месте преступления. Помнишь тот красный круг на полу в кухне?
— Ну да. Как раз сейчас мы о нем и говорим.
— Так вот, я сравнила тот краситель из кухни со знаками с места преступления в Бикон-Хилле. С рисунками на двери. Красящее вещество и тут и там одно и то же.
— Выходит, преступник в обоих случаях пользовался одним и тем же красным мелом.
— В общем, поэтому я и звоню. Только это не красный мел.
— А что?
— Кое-что поинтереснее.
16
Криминалистическая лаборатория размещалась в южном крыле Бостонского полицейского управления на Шредер-Плаза — в том же коридоре, что и отдел по расследованию убийств. Джейн и Фрост проходили мимо окон с видом на унылый, обветшалый район Роксбери. Сегодня, под сплошным снежным покровом, все казалось чистым и белым: даже небо очистилось, и воздух казался прозрачным. Но Джейн едва обратила внимание на сверкающие контуры зданий, ее мысли были уже в комнате S269, где помещалась трассологическая лаборатория.
Криминалистка Эрин Волчко уже ждала их. Как только Джейн с Фростом вошли в кабинет, она обернулась, оторвавшись от микроскопа, над которым до этого склонялась, и взяла папку, лежавшую рядом на рабочем столе.
— С вас обоих причитается, — сказала она. — Я здорово потрудилась вот над этим.
— Ты всегда так говоришь, — заметил Фрост.
— На этот раз я серьезно. Из всех следов с первого места преступления вот с этими, я думала, хлопот будет меньше всего. Ан нет, пришлось обшарить там все вдоль и поперек, чтобы определить, чем же был нарисован тот круг.
— И это никакой не мел.
— Не-а. — Эрин протянула ей папку. — На вот, взгляни.
Джейн раскрыла папку. Там сверху лежал лист фотобумаги со странными изображениями. Красные шарики на пятнистом фоне.
— Я начала с анализа под оптическим микроскопом с большим увеличением, — сказала Эрин. — От шестисот до тысячи раз. Вот эти шарики — частицы пигмента, собранного с того самого места на кухонном полу, где был нарисован красный круг.
— И что это значит?
— А вот что. Как видишь, степень окраски у них разная. Значит, частицы неоднородные. Показатель преломления тоже разный — от двух с половиной до трех ноль-одной, к тому же большинство частиц двоякопреломляющие.
— То есть?
— Это безводные частицы оксида железа. Вещества, широко распространенного в мире. Оно-то и придает глине характерные оттенки. Оно же используется в художественных красках для получения красного, желтого или коричневого цвета.
— Пока не вижу ничего особенного.
— И я так думала, а потом копнула глубже. Сперва я решила, что это частицы мелка или пастельного карандаша, и принялась сравнивать их с образцами из двух магазинов художественных принадлежностей тут, по соседству.
— Есть совпадения?
— Нет. Различие стало явным только под микроскопом. Во-первых, гранулы красного пигмента в пастельных карандашах почти не различаются по степени окраски и показателю преломления. Потому что безводные частицы окиси железа, используемые во многих нынешних красителях, синтетические — промышленного изготовления, а не натуральные, добытые из земли. В промышленности применяется соединение под названием «красный марс» — смесь железа с окисями алюминия.
— Выходит, гранулы пигмента на этих снимках не синтетические?
— Нет, это безводная окись железа природного происхождения. Ее еще называют гематитом — слово происходит от греческого «кровь». Потому что иногда он бывает красного цвета.
— А что-нибудь натуральное сейчас производят?
— Пришлось порядком потрудиться, чтобы найти специальные мелки и пастельные карандаши, где в качестве красителя использовался гематит. Но в мелках содержится углекислый кальций. А в пастельных карандашах промышленного изготовления для скрепления красителя используется натуральный клей. Своего рода крахмал, вроде метилцеллюлозы или камедь-трагаканта. Все это смешивается в пасту и пропускается через пресс-форму, чтобы получился пастельный карандаш. Но никаких следов камедь-трагаканта или склеивающего крахмала в пробах с места преступления мы не обнаружили. Не нашли мы и достаточного количества углекислого кальция, чтобы можно было с полной уверенностью утверждать — да, это следы цветного мелка.
— Выходит, мы имеем дело со штуковиной, которой не сыскать ни в одном художественном магазине.
— Здесь — точно.
— Тогда откуда взялось это красное вещество?
— Ну, давай для начала поговорим об этом самом пигменте. Что же он такое на самом деле?
— Ты сказала — гематит.
— Правильно. Безводная окись железа. Но в составе цветной глины она называется по-другому — охрой.
— Это что-то вроде той краски, которой американские индейцы размалевывают себе лица? — уточнил Фрост.