Клуб негодяев

Я никогда не забуду эту ночь.

Полумесяц, скрытый за тонкой пеленой облаков, равнодушно взирал на маленькую французскую деревушку Пти-Пошетт. В домах давно не горел свет, на тёмных улочках не было ни души. Было так тихо, что мне до ужаса хотелось услышать чью-нибудь пьяную песню или хотя бы собачий лай.

Чем ближе становилось кладбище, тем тяжелей мне казалась лопата. Я поневоле замедлил шаг.

Крадущийся за мной Жак негромко заговорил охрипшим от волнения голосом:

— Слушай-ка, давай назад повернём пока не поздно. Всё равно ты на эту мерзость не решишься. Пойдём же, пока никто нас не заметил.

Я

— Нет. Раз я решил, значит, я это сделаю. Может, я об этом когда-нибудь пожалею, но ещё сильней я буду жалеть, если сейчас не сделаю ничего. Ты можешь уйти, всё равно это касается только меня. И если меня поймают, то лучше одного, без сообщников.

На самом деле я ничуть не меньше Жака хотел развернуться и уйти. Я был готов в любую минуту разжать пальцы и бросить чёртову лопату, но меня останавливала мысль о том, что мне не хватит смелости второй раз отправиться ночью на кладбище.

— Нетушки, раз пошли вместе, значит, вместе и вернёмся.

— Я не намерен возвращаться с пустыми руками.

— Хватит, Роберт, не храбрись зря. Вижу же, что трусишь — дрожишь вон как осиновый лист.

— Это от холода. Ночь нынче прохладная, если ты ещё не заметил, — пробурчал я и ускоренными шагами направился к погосту.

Старая часовня, казавшаяся днём при солнечных лучах такой милой и приветливой, теперь выглядела зловещей, как замок злой колдуньи из старой сказки. Я словно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, от которого по телу побежали мурашки. На меня как будто смотрели с немым укором, и я, чувствуя себя мелким и ничтожным, хотел навсегда расстаться со своей скверной идеей. С трудом пересиливая себя, я шёл вперёд к немым торчащим крестам и покосившимся надгробным камням.

— Говорят, мужик один из соседней деревни плюнул на могилу утопленника, а через три дня и сам утонул, — с благоговейным страхом прошептал Жак.

— Мой дед умер от старости, если тебя это хоть немного успокоит, — процедил я сквозь зубы.

Я часто слышал от друга истории о домовых и привидениях и искренне удивлялся, как он принимает всякие глупости за правду. Можно было, конечно списать это на происхождение Жака, но другие крестьяне в деревне относились к подобным вещам весьма скептически. А после прошлогодней неудачной охоты на домовых вовсе стали делать вид, что не верят в нечистую силу. Должно быть, им просто стыдно за то, что тогда вели себя, как дети.

Жак не унимался. Кладбище действовало на него, как гнилые яблоки на Шиллера.

— Ещё прабабка моего зятя видела, как ночью на этом самом кладбище ведьмы плясали с нечистыми мертвецами.

Я хмыкнул.

— Наверное, прабабка твоего зятя сама была ведьмой, раз стала свидетелем той гулянки. Приличные женщины не бродят здесь среди ночи.

«Да и мужчины тоже», — невесело подумалось мне.

— Погоди, а ты прав! — ахнул растерянный Жак. — Неспроста, значит, к ней в день похорон на могилу пришла чёрная собака…

— Жак, ты балбес! Я вовсе не это имел в виду!

В ответ парень обиженно засопел, потом выдал сдавленным голосом:

— Конечно, балбес. Читаю по складам и, в отличие от некоторых, наукам не обучался… Дурак дураком.

Я тут же пожалел, что сорвался и чуть ли не накричал на друга. Небольшое, но от того не менее горькое чувство вины на несколько мгновений вытеснило страх.

— Хватит тебе, — негромко сказал я, не найдя подходящих слов для извинений, — просто не верь в эту чушь. Колдовства и призраков не существует.

— Может, ты и в Бога не веришь? — наверное, я впервые услышал в голосе Жака неодобрение, смешанное с неприязнью. — Ты мой лучший друг, но то, что ты задумал…

— Жак, прошу тебя, не надо. И так тошно.

Ответа не последовало. Тем не менее, он не бросил меня, а всё так же плёлся позади. Мне оставалось только гадать, о чём сейчас думал Жак, если не о мертвецах.

Пройдя мимо первой могилы, меня охватил необъяснимый трепет. Я и днём некомфортно чувствую себя на кладбище, вид захоронений обычно наводит на меня тяжёлую, давящую тоску. А теперь при лёгком серебристом свете надгробия не вызывали у меня ни капли жалости к покойникам. Ночь словно преобразила всё кладбище, показало его истинную сущность. Если при дневном свете могилы были частью живого мира, то сейчас они выглядели полноправными хозяевами кладбища, кресты и надгробные камни горделиво возвышались над землёй. Я чувствовал себя незваным гостем, но упорно шёл дальше. Огня мы с Жаком с собой не взяли, чтобы не навлечь на себя беды, и это затрудняло движение. Основным ориентиром нам служил фамильный склеп дворян де Ришандруа, находившийся на противоположном конце погоста. Нужная могила была как раз рядом с этим помпезным строением, так не вписывающемуся в деревенский пейзаж. До меня чётко доносилось бормотание друга. Жак пытался читать молитвы, да ни одну так и не смог дочитать до конца. Что-то явно мешало ему сосредоточиться, и яснее всего у него получалось выводить только «О, господи… о, Боже мой…»

— Ох, бабуля, видишь, до чего я докатился… — вдруг горестно простонал Жак.

Я обернулся. Посторонних на кладбище не было. Доли секунды мне хватило для того, чтобы понять, что Жак, стоя в позе плохого актёра, изображающего скорбь, обратился к одному большому надгробному камню. Холодный свет звёзд позволял разглядеть на нём некоторые буквы, при желании можно было прочитать всю надпись.

— …могилы чужие раскапываю. Гордись внуком…

— Не бойся, она сейчас на небе занимается своими делами и на тебя не смотрит, — я попытался успокоить парня на его языке. Я хотел ещё добавить про то, что у надгробий нет глаз, но передумал.

— На небе? — изумился Жак. — Кто ж впустил бы туда старую жабу? Её и туда, — он направил указательный палец вниз, — неохотно, небось, взяли. До чего вредная была баба…

Я шумно вздохнул, но ничего не сказал.

— А т-тут ничего так. Почти не страшно, — продолжал бубнить мой спутник, прижимая к себе обеими руками лопату. — Может, сегодня никто и не появится…

Мои злоключения начались шесть дней назад.

Не буду лукавить, я никогда не мечтал стать учителем, но в моём положении лучше работать в деревенской школе, чем вообще ничего не делать. К тому же эта работа не вызывала у меня должного отвращения. В силу характера я просто не умею быть слишком строгим, и, скорее всего поэтому, не стал для учеников ещё одним врагом. Можно сказать, дети меня по-своему любили, но не уважали, иначе всегда вели бы себя, как шёлковые.

Тот день начался, по моим меркам, спокойно, даже слишком. Дети почти не баловались, а двое наших общих неприятелей в лице мсье Марто и математика Пинса вообще не соизволили выйти на работу. Наверное, опять слишком много выпили вечером, пока ругали правительство, молодёжь и торговцев кислого вина. Когда я привычным путём возвращался в поместье, настроение у меня было до того прекрасное, что даже пасмурная погода и скучный весенний пейзаж не могли его испортить. Я долго не обращал внимания на приближающийся стук копыт, но, поравнявшись со мной, всадник остановился и спросил, ведёт ли эта дорога в поместье де Ришандруа. Выслушав положительный ответ, незнакомец в задумчивости сдвинул брови.