Клубок Сварога. Олег Черниговский

Из энциклопедического словаря.

Изд Брокгауза, Ефрона

Т. XXXXII, СПб., 1892

лег Святославич - князь черниговский, сын Святослава Ярославича. Впервые летопись упоминает о нем под 1075 г., во время борьбы между Изяславом и Святославом Ярославичами. Олег, с братом своим Владимиром, ходил помогать польскому королю Болеславу Храброму в борьбе его с чехами, союзниками германского императора Генриха IV, к которому обратился за помощью Изяслав, тогда как польский король держал сторону Святослава. Русские князья опустошили Чехию и взяли с неё 1000 гривен серебра. После смерти отца (1076) Олег получил в удел Владимир-Волынский, но был вытеснен оттуда и удалился в Тмутаракань. В 1078 г. Олег, вместе с Борисом Вячеславичем, привёл половцев на русскую землю и победил Всеволода Ярославича на р. Сожиц (Оржиц). Победители вошли в Чернигов, но окончательно им не удалось здесь утвердиться: Изяслав киевский соединился с Всеволодом и, в отсутствие Олега и Бориса, напал на Чернигов. В кровавой сече при Нежатине Ниве пал Борис Вячеславич; Олегу едва удалось убежать в Тмутаракань. Половцы и хозары, должно быть не без ведома византийского императора и великого князя Всеволода, севшего в Киеве после смерти Изяслава, схватили Олега и отвезли в Царьград, откуда он был отправлен в ссылку на остров Родос. Всеволод киевский посадил в Тмутаракани своего посадника Ратибора, но его выгнали князья-изгои Давыд Игоревич и Володарь Ростиславич, которые вскоре, в свою очередь, должны были уступить место возвратившемуся Олегу. В 1094 г. Олег, вместе с половцами, предпринял поход на Чернигов, с целью добыть для себя отцовский стол. Там княжил в то время Владимир Мономах. 8 дней продолжалась осада Чернигова; окрестности и монастыри были выжжены и разграблены. Мономах, видя, вероятно, невозможность дальнейшего сопротивления, передал, наконец, Чернигов Олегу, а сам ушёл в Переяславль. Олег сел в Чернигове, предоставив половцам полную свободу грабежа, так как ему иначе нечем было заплатить им за поход. «Это уже в третий раз - замечает летописец, относящийся вообще неблагоприятно к Олегу, - навёл он поганых на русскую землю; много христиан было погублено, а другие взяты в плен и расточены по разным землям» (Ипат. 158). В 1095 г. против половцев Олег ходил не вместе с другими князьями, а отдельно. Это рассердило Святополка и Владимира; сын последнего, Изяслав, захватил, с согласия граждан, принадлежавший Олегу Муром. В 1096 г. Святополк и Владимир послали звать Олега в Киев, чтобы «урядиться о земле русской пред епископами, игуменами, мужами отцов наших и людьми городскими», как на будущее время защищать русскую землю от поганых. Олег дал гордый ответ: «Не пойду на суд к епископам, игуменам да смердам». Ответ этот, судя по словам летописца, возбудил в Киеве большое негодование против Олега. Святополк и Владимир объявили ему войну; Олег убежал в Стародуб. Князья осадили город. 33 дня продолжалась осада; наконец, Олег просил мира. Противники его потребовали, чтобы он съездил в Смоленск за своим братом Давыдом и вместе с ним приехал на совещание в Киев. Олег поехал, но смольняне не приняли его, и в Киев ни он, ни Давыд не явились. Святополк и Владимир пошли было на Давыда, но помирились с ним, Олег же, с Давыдовыми полками, вновь добыл Муром, захватил Суздаль, Ростов и всю землю Муромскую и Ростовскую, посадил в городах посадников и стал собирать дани. В Новгороде сидел в это время второй сын Мономаха, Мстислав, который выступил против Олега и прогнал его не только из всех завоёванных им городов, но даже из Мурома и Рязани. Положение Олега было безвыходным, но Мстислав, в качестве крестного сына, обещал хлопотать за него пред отцом. Мономах согласился на мир и написал Олегу длинное письмо, в котором убеждал его покончить, наконец, все раздоры и междоусобия. В 1097 г. Святополк, Владимир, Давыд Игоревич, Василько Ростиславич, Давыд и Олег Святославичи съехались в Любече в Черниговской области, на устроенье мира. Князья постановили: пусть каждая линия княжеского рода владеет своей отчиной. За Святославичами - Олегом, Давыдом и Ярославом - осталась Черниговская область; Олег сел в Новгород-Северске. О деятельности Олега на новом княжении сохранилось мало сведений. Он участвовал в княжеских съездах 1098 и 1101 гг. Когда Мономах задумал свои походы на половцев вглубь степей, Олег, под разными предлогами, в большей их части не принимал участия. Только в 1107 г. он, вместе с другими князьями, двинулся в Лубнам против половецкого хана Шаруканя, и последний едва успел спастись, хан же Сугра был взят в плен. Когда половцы делали набег на русскую землю, северские князья всегда давали им отпор: когда в 1113г., например, половцы явились у Выря, Олег соединился с Владимиром, и половцы были прогнаны. Олег умер в 1115 г. За свой беспокойный нрав и все те междоусобия, которые породил он и которые принесли столько вреда русской земле, Олег Святославич был известен под именем Гориславича. Так он назван в «Слове о полку Игореве».

олнце палило нещадно. В воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка.

Несмотря на жару, около тридцати обнажённых по пояс землекопов вгрызались заступами в землю, углубляя траншею под фундамент для будущего храма.

В группе усердных работников выделялись двое, но отнюдь не своим усердием, а одеянием. На обоих были дорогие атласные порты [1] , длинные белые рубахи без поясов с красным узором по нижнему краю и такого же цвета оплечьем. Это были великий князь киевский Святослав Ярославич и его старший сын Глеб, князь переяславский. Вместе с князьями работали не смерды [2] и не холопы [3] , но младшие дружинники, для того и приехавшие в Печерскую обитель в этот знойный майский день.

Печерские монахи давно вели разговоры о том, что древнейшему из русских монастырей нужен добротный каменный храм взамен обветшавшего деревянного, который того и гляди развалится.

Покуда на столе киевском сидел Изяслав Ярославич, просьбы Печерских схимников [4] оставались без ответа, поскольку недолюбливал Изяслав Печерскую братию. Святослав же, который не единожды укрывал от Изяславова гнева наиболее строптивых Печерских иноков-правдолюбцев, став во главе Руси, занялся богоугодными делами. Им был выстроен каменный храм русским великомученикам Борису и Глебу в самом людном месте Киева наперекор митрополиту-греку. А для возведения храма Успения Пресвятой Богородицы в Печерской обители князь Святослав не только вызвал из Царьграда каменщиков и мастеров-иконописцев, но и самолично вместе с дружинниками своими несколько дней кряду рыл шурфы под закладные камни и прокладывал сточные канавы.

Монахи и прихожане дивились такому благочестию Святослава, многие открыто восхищались князем. Мол, в отличие от брата своего Изяслава, князь Святослав не только о казне своей печётся, но желает также очистить душу свою, творя дела праведные. И лишь некоторые из монахов, осведомлённые о неприязни, возникшей между игуменом [5] Феодосием и Святославом, украдкой переговаривались между собой, что Феодосий нужен Святославу как опора в его противостоянии с митрополитом [6] Георгием. Ради этого и ещё для того, чтобы Феодосий не поминал на литургиях [7] изгнанного Изяслава, новый князь киевский готов не только рвы копать, но и камни тесать своими руками, ибо Святослав, в отличие от Изяслава, зрит дальше и в людях разбирается лучше.

Феодосий всегда недолюбливал Изяслава за грубость и недалёкость, за то, что тот латинян [8] привечал, словно родню свою. Однако, справедливости ради, Феодосий не одобрял дерзкий поступок Святослава и Всеволода, согнавших старшего брата с киевского стола и тем самым нарушивших закон о престолонаследии, установленный Ярославом Мудрым. Именно по этой причине Феодосий упрямо продолжал поминать на литургиях Изяслава великим князем, хотя в Киеве вот уже третий год полновластным владыкой был Святослав Ярославич.

Устав копать, Святослав объявил своим дружинникам передышку.

Молодые гридни [9] дружной гурьбой, побросав заступы, разбежались кто куда. Одни развалились на мягкой траве под столетним дубом, другие пошли пить холодного квасу, которым щедро снабжали княжеских работников Печерские монахи, третьи принялись обливаться водой из большой бочки, стоявшей в тени под навесом.

Святослав и Глеб расположились под тем же навесом. Отец и сын уселись на деревянную колоду и завели неспешный разговор о грядущих событиях, которые надвигались с угрожающей неотвратимостью. Больше говорил Святослав, объясняя сыну, по каким причинам он решил ввязаться в войну с чешским князем Вратиславом [10] на стороне польского князя Болеслава Смелого [11] .

–  Болеслав мне зять и союзник против Изяслава, - начал Святослав, утирая пот со лба.
– Чешский князь враждебен Болеславу и дружен с германским королём Генрихом [12] , у коего ныне обретается Изяслав. Вполне может быть, что именно Генрих подталкивает чешского князя к войне с поляками, которые не желают уступать немцам земли в Поморье и по реке Одре. Ежели Генриху удастся примучить поляков мечами чехов, он укрепит свои рубежи на Одре. Заодно Генрих может заставить польского князя силой вернуть Изяслава на Русь. Не зря же брат мой пороги обивает в замке германского короля и мошной перед ним трясёт.

–  Коль все это так, как ты говоришь, батюшка, значит король Генрих хоть и молод, но хитёр не по годам, - задумчиво вставил Глеб.

–  На всякую немецкую хитрость у нас своя хитрость найдётся, - небрежно усмехнулся Святослав. И сурово добавил: - Токмо на сей раз я хитрить да изворачиваться не стану. Соберу полки да и двину прямиком во владения чешского князя. Поглядим, что тогда запоёт Генрих, когда топот копыт конных русских дружин до Германии докатится. Ведь от Богемии [13] до Майнца [14] рукой подать!

Глеб с опасливым изумлением глянул на отца.

–  Ты чего это задумал? Не на владения ли короля Генриха нацеливаешься?

–  Думаешь, не по силам мне тягаться с ним?
– прищурился на сына Святослав.
– А может, думаешь, что и чешский князь мне не по зубам? Молви напрямик.

–  Нам от половцев и от Всеслава бед хватает, - хмуро проговорил Глеб, - чтобы ещё влезать в дрязги польского и чешского князей. Они ведь, между прочим, родственники. Князь Вратислав женат на сестре Болеслава. И как родственники всегда смогут договориться полюбовно.

–  Стало быть, не одобряешь ты мой замысел похода в Богемию, - печально вздохнул Святослав.
– Эх, сыне! И я понимаю, что было бы лучше примирить Братислава и Болеслава без войны к великой досаде германского короля. Кабы не гостевал у Генриха брат мой Изяслав, я так бы и сделал, уж поверь мне. Но Изяслав рвётся вновь занять стол киевский и повсюду ищет ту силу, которая поможет ему вернуть утраченную власть. Болеслав отказал Изяславу в помощи, поскольку сам увяз в распре с чешским князем, за спиной у которого стоит германский король. Я обязался помогать Болеславу в его войне с чехами отнюдь не из родственных к нему чувств, а чтобы показать Генриху и Изяславу, что на всякую вражью силу у меня своя сила найдётся. И коль пособит мне Господь, я не устрашусь пройтись разором по землям германского короля.