Клятва, которую мы даем

Джей Монти

Я уверена, что он уходит в замешательстве, гадая, помогло ли ему его чрезмерное оскорбление одержать верх или нет, но, пока мой язык слизывает соль с тыльной стороны ладони, меня это не волнует.

— У тебя золотое сердце под этой стервозной внешностью, Уиттакер.

— Нет, — я качаю головой, прижимаю рюмку к губам и запрокидываю голову назад, позволяя текиле сжечь в моем горле каждую каплю ответственности. — Это все заговор, чтобы обмануть карму и заставить ее перестать трахать меня.

Я тянусь вперед, вырываю лайм из ее пальцев и вгрызаюсь в мякоть

фрукта, позволяя цитрусовым добавить огня в мое горло.

Я не очень хороший человек.

Я грубая, злая и язвительная, меня переполняют игнорируемые травмы и вопросы, на которые я никогда не получу ответов. Единственный человек, о котором я могу заботиться, — это Лилак.

Я не хорошая. Я в полном дерьме, и этого не исправить.

Но сегодня это не имеет значения. Есть надежда, что с каждой песней ди-джея, с каждой порцией обжигающей текилы я смогу уйти домой в оцепенении и уснуть на несколько часов. Я не буду чувствовать абсолютно ничего, зарывшись поглубже под одеяло из алкоголя и экстази.

Все для того, чтобы избежать того, что мой разум был настолько слаб, что позволил мне влюбиться в своего похитителя. Все для того, чтобы избежать того дурацкого сообщения, которое, скорее всего, было тупым розыгрышем.

Все, чтобы отрицать, насколько я все еще пуста.

Еще одна рюмка, и я готова переместиться на танцпол, чтобы в нужный момент, когда эффект от этой запрещенной конфеты будет достигнут, почувствовать, как кайф накатывает на берег, прямо здесь, готовый утопить меня в блаженстве.

— Коралина?

Я вздрагиваю, плечи напрягаются, позвоночник становится стальным.

Анонимность, которую дарит мне Вест-Тринити-Фоллс, — это то, чего я жажду больше всего на свете. Лишь несколько раз кто-то замечал меня здесь. Лишь трижды мне приходилось погружаться в ту версию себя, которую я ненавижу в единственном месте, где я обретаю полную свободу.

Арбузная жвачка на языке приобретает горьковатый привкус.

Когда я поворачиваю голову, то вижу пару больших любопытных зеленых глаз, устремленных на меня. Лучи света бьют по нашим лицам, пока я рассматриваю ее: волны черных кудрей, милое красное платье, вырисовывающее ее миниатюрную фигурку.

Она похожа на всех и в то же время ни на кого. Четкие, мелкие черты лица, из-за которых трудно поверить, что я ее не узнаю, но этого достаточно, чтобы я могла принять ее за кого-то другого.

— Мы знакомы? — спрашиваю я честно обвиняющим тоном, моя защита пытается отступить, но медлит из-за наркотиков.

Небольшая улыбка искривляет ее губы, когда она кивает.

— Лира Эббот. Мы вместе учились в старшей школе, средней и начальной.

Мои брови хмурятся. Пытаться найти ее в своей памяти оказалось непросто, может, из-за ситуации, а может, потому что я просто не могу вспомнить. Все, что было до похищения, расплывчато.

— Ничего страшного, если ты меня не помнишь. Мы едва знали друг друга, не говоря уже о том, чтобы разговаривать. Но я просто хотел подойти и…

— Если ты подошла сказать, что сожалеешь, или спросить о том,

что случилось, — огрызаюсь я, глубоко выдыхая, раздувая ноздри, — то можешь уходить. Я об этом не разговариваю. Прости, что разочаровала.

Мои руки отталкивают мое тело от барной стойки, готовые раствориться в толпе. К ее достоинству, ее лицо остается спокойным, не задето моим тоном и явным обвинением. Похоже, что, что бы я ни сказала, она останется дружелюбной.

— Я пришла, чтобы купить тебе выпить, — она машет рукой за спину. — Ну, мы хотели угостить тебя выпивкой.

Еще два человека стоят позади нее, достаточно далеко, чтобы я сначала их не заметила.

Сэйдж Донахью с годами становится только красивее. Это краткий экскурс того, почему все были так очарованы ею в старших классах.

Возлюбленная Пондероза Спрингс, с ее естественными волнами клубничного блонда, веснушчатой бледной кожей и фирменными красными губами. Но сейчас в ней есть нечто большее. Возраст, зрелость, мягкость, ожидание…

Я провожу языком по нижней губе.

— Почему?

Заметив Сэйдж, кусочки головоломки складываются в единое целое.

Лира беззаботно пожимает плечами, отпивая свой коктейль оранжевого цвета, от которого у меня возникает желание сделать глоток.

— Никому не нужно выглядеть так одиноко в клубе.

— Я не одинока, — пытаюсь возразить я, защищаясь, но мне кажется, что это больше похоже на поражение. — Кроме того, разве я не должна купить вам три напитка? Ведь благодаря вашим парням я стою здесь, верно? Это меньшее, что я могу сделать.

— Муж, — новый голос достигает моих ушей. — И ты нам ничего не должна. Она просто старается быть милой.

Я перевожу взгляд на ее руку, обхватившую бокал. На безымянном пальце красуется татуировка в виде сплошной черной линии.

Я впервые вижу Брайар Лоуэлл вживую, она придвигается чуть ближе к Лире, которая на несколько дюймов ниже ее ростом. Проницательные глаза наблюдают за мной. Она настороже, готовая защитить свою подругу, если я отпущу еще одно язвительное замечание.

Если бы я была азартной женщиной, то поставила бы на то, что эта готовность защищать окружающих — причина, по которой один из самых жестоких и печально известных мужчин Пондероза Спрингс выбрал именно ее.

Я не сразу заметила и узнала их, но они точно узнали меня. Парни из Холлоу сыграли огромную роль в раскрытии «Гало». Кто знает, что случилось бы, без их помощи, с сотнями пропавших девушек.

— Послушай, — у меня перехватывает горло, когда я пытаюсь сглотнуть, мне нужно еще выпить. — Я не та девушка, с которой вам нужно быть милой. Я дерьмовый человек и еще худший друг. Вы могли бы найти себе кого-нибудь получше.

— Добро пожаловать в гребаный клуб, цыпочка. Но Лира хорошо умеет подбирать бродяг, — Сэйдж кладет руки на плечи Лиры и игриво сжимает их, прежде чем посмотреть на меня. — О, а это дерьмо про злую девчонку? На нее это не действует. Так что ты можешь прекращать свое экстази путешествие и сказать «да». Поверь мне, так гораздо проще.