Клятва, которую мы даем
Шрифт:
— Коралина, — говорит он, прежде чем я успеваю повесить трубку.
— Да, Сайлас?
Голос на другом конце снова напоминает мне, что он не просто голос или ухо. Что он человек, который тоже чувствует эту боль, эту пустоту внутри, и он ищет что-то, чем можно заполнить ее.
— Мне пришлось научиться не жить ради травм и потерь. Я живу вопреки им. Не дай ему победить.
ДВА ГОДА СВОБОДЫ
Март
2. ТИХИЕ ВОДЫ ГЛУБОКИ
Сайлас
Жизнь —
А промежутки между — это всего лишь наши попытки справиться с ней. Отвлекаемся от неизбежных переживаний, прячемся от того факта, что, как ни прискорбно, все мы в конце концов умрем.
— Почти закончили, мистер Хоторн, мы должны еще раз проверить ваши показатели, прежде чем отпустить вас отсюда.
— На секунду я подумал, что мой отец восстанет из мертвых, Тейлор, — беззаботный смех, связанный с шуткой про его отца. — Скотт отлично справляется, как я и говорил в первые несколько раз.
На лице моего отца, обращенном к молодой женщине в красном халате, появилась улыбка, несмотря на то, что в данный момент его тело накачивают химикатами.
Он мог бы улыбаться до конца дня, это было бы неважно. Глаза никогда не лгут, а его глаза рисуют картину человека, который чертовски устал. Когда медсестра заканчивает проверку аппарата и спокойно оставляет нас в палате одних, я наклоняюсь и хватаю пустое судно на полу.
Мой стул царапает пол, когда я подвигаюсь ближе, держа судно у его груди. Так же плавно, как он улыбался до этого, он склоняет голову и опорожняет то немногое, что у него есть в желудке.
Я перевожу взгляд на белую, как яичная скорлупа, стену в противоположном конце палаты. Он ненавидит, когда его считают слабым, смотря на него, когда он на самом дне. Он всегда так делал. Я изо всех сил стараюсь защитить его гордость, пытаясь думать о чем угодно, кроме этой болезни, которая медленно убивает его.
В этот самый момент я нахожусь в промежутке между?
Готовлюсь к жизни без отца. Готовлюсь научить Леви и Калеба жить без него. Наращиваю мышцы в плечах, чтобы выдержать вес горя моей матери.
Но к смерти можно подготовиться не так уж и тщательно. Можно спланировать похороны, купить участок земли и прочитать книги о скорби, но в конечном итоге это не имеет значения. Смерть все равно каждый раз выбивает почву из-под ног.
Рак прогрессирует. Мы знали об этом с самого начала. Эти процедуры предназначены для моей матери, о чем, кажется, знаю только я. Папа не хочет умирать без ее ведома, он старался оставаться с ней так долго, как только мог.
Это эгоистично, если принять это за чистую монету, жестоко для некоторых, но когда люди не эгоистичны с теми, кого они любят?
Кроме того, Скотт Хоторн не отказывается от того, что любит, особенно от моей матери.
— Извини, — ворчит он, сжимая в ладони салфетку и поднимая ее, чтобы вытереть рот. — Говорил твоей маме, что йогурт в холодильнике
Йогурт, точно.
Не один из многих тяжелых побочных эффектов химиотерапии.
— В следующий раз попробуем овсянку, — отвечаю я, не утруждая себя произнесением первой фразы. Он не слепой и не наивный. Он просто не хочет признаваться вслух своему старшему сыну. Хотя я вижу его насквозь.
Когда родители поймут, что через некоторое время мы тоже начинаем их анализировать?
Мой отец не будет никем, если не будет волевым до самой смерти, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы дать ему это.
— Ты просмотрел данные, которые я отправил…
— Мои мысли и оценка «Синк Технолоджи» уже в письме на твоей почте, папа.
Я иду к мусорному баку, выбрасываю испачканное ведро и поворачиваюсь обратно.
— Тебе нравится идея совета директоров выкупить их долю?
Компьютеры всегда были моей фишкой. В них есть смысл; они не задают вопросов, и обычно есть код, чтобы исправить проблемы, когда они не работают. Понять компанию моей семьи — не проблема; дело в людях, которые там работают.
Люди — не мой конек. Никогда не были моим увлечением и, вероятно, никогда не будут. Я понимаю эмоции, чувствую их, но я активно ненавижу их каждую секунду дня. А люди? У них их чертова тонна. И ни к одному из них нет инструкции. Ты не можешь перестроить их систему, и в половине случаев то, что ты видишь, никогда не является тем, что ты получаешь на самом деле.
Я со вздохом возвращаюсь на свое место и опускаюсь в кресло. Мне хочется закурить, хочется чего-нибудь, что избавит меня от запаха рвоты и клинических запахов больниц.
Последние два года я чувствовал себя в спешке, как будто мир заметил, когда я начала выздоравливать, и сказал: Вот. Вот все, что ты пропустил, пока горевал.
У меня от этого постоянно болит голова, все эти вещи, которыми мне приходится жонглировать.
— Их консультации по безопасности впечатляют. Прибыль приличная. Легко понять, почему совет директоров в этом заинтересован.
— Но?
Когда я смотрю на него, его бровь приподнята. Его глаза впалые, тело кажется все более хрупким с каждым днем. Я могу не понимать, как люди работают, но я могу их читать, и я понял это по человеку передо мной.
— Мне недостаточно того, что я хочу их выкупить. Их разведданные о киберугрозах слабы, и это еще мягко сказано. Реагирование на инциденты слишком медленное, — я прижимаю большой и указательный пальцы к глазам, надеясь, что от этого пульсация пройдет. — И я чертовски ненавижу владельца.
Он смеется. Тот самый смех, который я слышал почти каждый день в своем доме на протяжении всей своей жизни. Глубокий, исходящий из живота. Интересно, будет ли этот звук отдаваться эхом в коридорах, когда его не станет, или время и его украдет у меня.