Клятва ненависти
Шрифт:
Съев два печенья, он снова протянул мне бумажный пакет.
— Спасибо, Грейс. Это было очень предусмотрительно с твоей стороны.
Грейс.
Это было почти на кончике моего языка – сказать ему правду. Что я не Грейслин. Мне хотелось кричать, что я Джулианна.
Но в итоге я только кивнула и улыбнулась.
Моя ложь была горька на моем языке, но я проглотила ее.
Впервые в жизни я почувствовала себя замеченной и желанной. Желанной. Я чувствовала себя… важной.
И я хотела большего.
Не зная, что это станет причиной
ГЛАВА 18
Джулианна
Прошлое
Две недели спустя
— Нет, — невозмутимо ответила я.
Киллиан стоял передо мной, его рукава были закатаны до локтей, а первые три пуговицы его черной классической рубашки были расстегнуты. Его темные волосы были спутаны, как будто он слишком много раз провел по ним пальцами.
Мой взгляд метнулся к хлысту в его руке, а затем быстро вернулся к его глазам. То, как вел себя Киллиан — такой уверенный и контролируемый, воздух практически потрескивал от его доминирующей энергии — заставило меня нервничать.
Уголь взял яблоко, которое я ему предлагала, его теплое и влажное дыхание коснулось моей руки, и я поспешно отпрянула.
— Вот и все. Я глажу его и кормлю яблоками, но не лезу к нему.
Киллиан вздохнул.
— Он безопасен. Я бы не позволил тебе приблизиться к нему, не говоря уже о том, чтобы ездить на нем, если бы он не был таким, Грейс.
За последние две недели я научилась игнорировать то, как имя Грейслин звучало в его устах, когда он говорил со мной. Это моя вина, что он все еще считал меня старшей дочерью епископа Романо.
Да, я уже должна была сказать ему правду.
Но я не могла.
Я не хотела.
Каждый раз, когда мои губы открывались, чтобы сказать правду, мне казалось, что я проглотила что-то большое и захлебнулась собственной ложью. Мой мозг говорил мне одно, но сердце хотело совсем другое.
Сначала меня грызло чувство вины, когда Киллиан флиртовал со мной. Если бы он знал, кто я на самом деле или сколько мне лет — семнадцать и несовершеннолетняя, — он бы не удостоил меня ни одного взгляда.
Он думал, что я Грейслин и что мне двадцать два года.
Киллиан был старше меня почти на десять лет, состоятельный и опытный человек. Я была никем и слишком молода для него.
Но три дня назад мне исполнилось восемнадцать. Это заставило меня чувствовать себя немного менее виноватой за то, что обманом заставила его поверить в то, что я Грейслин. Я знала, что это не сделало меня лучше и не исправило ситуацию, но я догадывалась… Я пыталась
Что я не делала ничего плохого.
Что это не было запрещено.
Хотя, впрочем, это было все три варианта.
Киллиан прижался ко мне, его грудь прижималась к моей, заставляя мое внимание вернуться к нему. Я покачала головой.
— О, нет. Нет, я на него не полезу!
— Поверь мне, принцесса, — выдохнул он.
— Я доверяю тебе, но…
Киллиан усмехнулся, довольный моим ответом. Я даже не осознавала, что произнесла эти слова вслух, что я доверяла ему.
— Никаких «но», — напевал он. — Ты не можешь взять это обратно. Помнишь, что я сказал? Страх обманчив. Он держит тебя в плену, и тебе нужно вырваться на свободу. Я не позволю ничему причинить тебе боль.
Моя рука легла ему на грудь, и я легонько толкнула его, но это не помогло. Он даже не шелохнулся, хотя я этого и не хотела. Мне нравилось, когда он был так близко. Его сильный мужской запах заполнял мой нос, а его тепло ласкало мою кожу.
— Ты не можешь говорить это с такой уверенностью. Ты не можешь защищать меня все время.
— Да, я могу.
— Ты не непобедим, — парировала я.
— Кто сказал?
Я облизнула губы, и его темные глаза вспыхнули с декадентским озорством.
— У высокомерия есть предел, Киллиан Спенсер.
— Высокомерие — спорный и субъективный вопрос, — сказал он.
Я застонала.
— Ты невозможен.
— А ты милая.
Я толкнула его еще раз, нахмурив брови.
— Не надо меня опекать.
— Я и не опекаю, — прорычал он. — Ты милая, раз так дуешься.
— Я не дуюсь. — Мои губы скривились.
Он изогнул бровь, и я закатила глаза.
— Отлично! Я дуюсь. Ну и что?
— Красивая, — прошептал он.
Я потеряла сознание во второй раз с тех пор, как встретила Киллиана.
— Теперь поверь мне. — Он схватил меня за бедра и так резко поднял, что я задохнулась. — Левая нога в стремени, княгиня. И твоя правая нога над лошадью.
Я быстро сделала, как мне сказали, только один раз пискнула, когда села в седло. Уголь почти беспокойно шевелился подо мной, и мои пальцы сжались в его красивой шелковистой гриве.
— Ну вот, — похвалил Киллиан. — Посмотри на себя. Бесстрашная. Ты села на лошадь, Грейс.
Так я и сделала.
Но, о Боже, мое сердце колотилось о ребра, кровь гудела в ушах, и я чувствовала… одышку.
— Лошадь чувствует, когда ты напряжена, и это ее раздражает. — Киллиан слегка провел хлыстом по моей спине, и я задрожала. — Расслабь мышцы и прогни спину.
Я сделала, как мне было велено, и в конце концов обнаружила, что сижу более надежно в седле, которое было для меня слишком большим. Киллиан снова провел хлыстом по изгибу моей спины, почти дразня. Крошечные волоски на затылке встали дыбом, и я сжала бедра, чувствуя настойчивую боль между ними.
— Киллиан, — пискнула я, когда Уголь громко вздохнул и затопал.