Клятва ненависти

Джеймс Лайла

Я заставила Киллиана меня ненавидеть.

Я оттолкнула Мирай и Эмили, закрывая перед ними дверь больше раз, чем могла сосчитать. Они пытались дотянуться до меня, но не знали, что я яд.

Что я могу сжечь их. Что я только испортила жизнь. И их я бы тоже уничтожила, потому что только на это я была способна.

А теперь я была одна. Снова.

Наедине с призраками этих замков, шепчущими мне в уши. Наедине со своими пустыми мыслями.

Мои босые ноги шлепали по мокрой траве, унося меня прочь.

Бездумно.

Быть где угодно, только не в проклятых

стенах этого замка.

Быть вдали… от молчания Киллиана.

Чтобы быть свободной от таких мучений.

Я с опозданием поняла, что нахожусь в конюшне, когда ржание лошади донеслось до моих ушей. Мой взгляд метался по стойлам в поисках моей кобылы.

Но поиски были напрасны - Рагны здесь не было. Меня пронзила боль. Глаза горели, но слезы не падали. Да и не было их больше.

Цербер топнул копытами, привлекая мое внимание к себе. Я потянулась, погладив его по морде.

— Ты скучаешь по ней? — сказала я черному жеребцу. В ответ он громко, влажно выдохнул.

— Да, я тоже. — Я провела рукой по его боку. Его черная шерсть была теплой и гладкой под моими пальцами. Утешительно. — Как ты думаешь, как она себя чувствует? Думаешь, она тоже по нам скучает?

Цербер, который обычно был сварливым, молча уставился на меня. Как будто он понял, что я говорю, и он пытался общаться со мной.

Так что я рассказала ему секрет.

— Иногда мне хочется убежать. Уйти куда-то так далеко, перестать существовать, — прошептала я срывающимся голосом. — Чтобы отключить свои эмоции и всю эту вину.

Я провела пальцами по его шелковой гриве.

— Ты хочешь убежать?

В тот момент, когда я сказала эти слова, что-то изменилось внутри меня. Сильная потребность в… чем-то неизвестном. Я не знала точно, когда это произошло и почему я это сделала, но каким-то образом Цербер вырвался из своего стойла, его большое тело двигалось вокруг меня причудливым кругом.

Я протянула руку, и он уткнулся лбом в мою ладонь.

— Ты когда-нибудь просто хотел быть свободным, Цербер?

В ответ он тихонько фыркнул. Я залезла на стог сена, чтобы быть на уровне глаз жеребца, раз уж он такой высокий конь. Трясущимися руками я схватила Цербера и перевернулась ему на спину. Я устроилась против него, без седла. Без повода. Между нами ничего не было, только я и он.

Мои пальцы сжались в его черной гриве, чувствуя его силу под своим телом и на кончиках пальцев. Он вскинул голову один раз, рысью описав небольшой круг.

Я сжала бедра.

— Забери меня отсюда, — выдохнула я.

Словно Цербер понял меня, его тело переместилось подо мной, и тогда мы пустились в галоп. Деревья со свистом проносились мимо, когда позади нас поднималась грязь. Стук копыт Цербера эхом отдавался в моих ушах, стуча с таким же тяжелым ударом, как мое сердце.

Я наклонилась вперед, и жеребец побежал быстрее. Я наклонилась влево, мое тело неустойчиво на Цербере без седла, но я не отпустила. Я призвала его бежать еще быстрее, что он и сделал.

Подальше от замка…

И глубже в лес.

Шепот в моей голове стих. Призраки не могли следовать за мной сюда, и мои демоны

были вынуждены сдаться пустыне Цербера.

Мое существование стало единым целым с черным жеребцом. Его копыта грохотали по грязи, и мое сердце бешено колотилось в бешеном темпе Цербера.

Не было страха.

Не было вины.

Нет было бремени.

Только прохладный ветерок в моих волосах, тепло Цербера, и я ничего подобного не чувствовала. Он забрал меня от моих грехов и прекрасной иллюзии, которая была моим спасением.

Прогремел гром, и небо разверзлось, бушуя. Дождь хлестал по нам, яростный и жестокий. Дождь промочил мое белое платье, зубы стучали, холод просачивался сквозь кости. Но мне было все равно.

Я распласталась на спине коня, сжимая его бока бедрами.

Цербер мчался быстрее, и тут я поняла…

Чувство оцепенения и пустоты на самом деле не было пустотой внутри. Люди так привыкли гоняться за счастьем, и оно нам нравится, его приятная и мягкая тяжесть, которая обволакивает нас. Счастье окутывает нас своим теплом. Поскольку это так знакомо, мы никогда не замечаем его тяжести, пока оно не исчезнет. Когда счастье заменяется чем-то другим, это дает нам иллюзию, что успокаивающая тяжесть исчезла. Так что теперь… мы невесомы. Опустошенные.

Но я никогда не была по-настоящему опустошенной... Я просто была полна всяких неправильных вещей.

И я заставила себя оцепенеть. Чтобы не чувствовать, как неправильно я чувствовала себя внутри.

Так было до сих пор, на спине Цербера, когда он бежал на свободе и дикости…

Наконец-то я почувствовала вкус свободы.

И это был чистый экстаз.

ГЛАВА 24

Киллиан

Ее пальцы сжимали струны, словно любовная ласка, ее смычок играл на каждом аккорде с нежным безумием. Ее серые глаза не отрывались от моих, и это убило меня.

Джулианна играла на виолончели с такой меланхолией, каждая нота попадала в другую мелодию, пока она не сочинила песню о безумной, уродливой любви – такой красивой и сладкой, но жестокой и болезненной.

Два потерянных любовника сталкиваются вместе с испорченными воспоминаниями и слишком большой горечью.

Это было жестоко и преследующе. Так чертовски красиво…

Мои пальцы сжались вокруг стакана с виски при воспоминании.

Джулианна больше не была призраком из моего прошлого, но все же… она преследовала меня днем и ночью.

Прошла неделя с той ночи, когда ее правда вышла наружу, а у меня все еще не было сил взглянуть в лицо предательству. Знать, что хотя она была женщиной, которую я оплакивал, она также была причиной моего полумертвого сердца.

Как я мог быть счастлив, что она жива и дышит, и забыть о последних трех годах страданий и чистой муки, когда я оплакивал ее предполагаемую смерть?