Клятва повесы
Шрифт:
Как, спрашивал он себя, женщина, дама благородных кровей и строгого воспитания, могла валяться с ним на сеновале, и это после того, как с первой же минуты их знакомства заподозрила его в развращении ее брата?
Что же побудило ее на столь рискованный шаг?
Будь на ее месте другая, ответить можно было бы — глупость. Но Пейшенс не из таких. Ей хватило отваги, непоколебимой решимости пресечь все его попытки защитить ее брата.
А потом хватило смелости извиниться.
Она никогда прежде не была в интимных отношениях с мужчиной, даже никогда не целовалась по-настоящему. Она стойко хранила свою девственность и отдалась только ему.
В
И она надеется, что он поверит…
Чертыхнувшись, Вейн натянул вожжи. Лошади замедлили бег, и он начал разворачивать кабриолет, приготовившись к неизбежным комментариям Даггана. Но напряженное молчание грума было гораздо красноречивее слов.
Пробормотав еще одно ругательство — насчет собственного темперамента и женщины, которая по непонятной причине подтолкнула его к необдуманным действиям, — Вейн пустил лошадей шагом в сторону Беллами-Холла.
Всматриваясь в ночной пейзаж, Вейн анализировал все, что Пейшенс говорила в зимнем саду и до того рокового свидания. Вспомнив каждое слово, он ощутил желание схватить ее, перекинуть через колено и отшлепать, потом хорошенько потрясти и заняться с ней любовью. Как она посмела выставить себя в таком свете?!
Вейн поклялся себе в том, что доберется до сути. Без сомнения, за всем этим что-то кроется. Пейшенс мыслит здраво, она разумна, даже слишком разумна для женщины. Ей чужды женские интриги, жеманство. Конечно же, есть какая-то причина, и Пейшенс сделала все, чтобы он ее не понял. Почему-то для нее это очень важно.
Он должен убедить ее открыться ему. Обдумав все возможные варианты, Вейн решил, что она, вероятно, придерживается неких странных, если не сказать фантастических, взглядов. С какой стороны ни посмотреть, все равно трудно найти обоснованный повод для отказа от замужества. И с его точки зрения, и с точки зрения того, кто блюдет ее интересы, и с точки зрения его семьи, и с ее точки зрения, и с точки зрения света она идеальная партия и как нельзя лучше подходит на роль его жены.
От него же требуется лишь убедить ее в этом. Выяснить, что препятствует ей выйти за него, и преодолеть этот барьер. Но для этого ему придется сломить ее яростное сопротивление.
Когда впереди показались крыши Нортхемптона, Вейн мрачно усмехнулся. Ему всегда нравилось решать сложные задачи.
Два часа спустя он стоял на лужайке перед домом и, глядя на темное окно комнаты Пейшенс, напоминал себе об этой особенности своего характера.
Был час ночи. Дом был погружен во мрак. Дагган решил переночевать в конюшне. Но Вейна такой вариант не устраивал. Чтоб ему провалиться, но он будет спать в доме! Он тщательно проверил все запоры и понял, что единственный способ проникнуть внутрь — постучать в дверь молотком. Но тогда он разбудит не только Мастерса, но и всех обитателей Беллами-Холла.
Он хмуро разглядывал окно на третьем этаже, увитое старым плющом. В конце концов, она сама виновата в том, что он оказался здесь.
К тому моменту, когда он преодолел половину расстояния до окна, запас его ругательств истощился. К счастью, основной, очень толстый стебель плюща проходил рядом с окном. Вейн добрался до каменного карниза и только тогда сообразил, что не знает, чутко ли она спит. Как надо стучать в окно — громко или тихо? И как сделать так, чтобы не разбудить Минни и Тиммз, чьи комнаты расположены в том же крыле?
К счастью, ему не понадобилось искать ответы на эти вопросы. Добравшись
— Мяу!
Вознеся благодарственную молитву кошачьему богу, Вейн распахнул окно пошире, зацепился рукой за подоконник и пере-кинул ногу. Остальное было делом легким.
Наклонившись, он погладил Мист и почесал ей между ушами. Кошка довольно заурчала, затем, подняв хвост трубой, направилась к камину. Вейн выпрямился и услышал шуршание со стороны огромной кровати с балдахином. Он начал стряхивать с одежды листья и пыль, и вдруг из тени появилась Пейшенс. Ее волосы рассыпались по плечам золотистым покрывалом. Из-под шали виднелась ночная сорочка.
Ее глаза расширились от изумления.
— Что ты тут делаешь?
Вейн залюбовался очертаниями ее бедер, стройность которых подчеркивала льющаяся ткань сорочки, затем медленно поднял глаза.
— Я пришел, чтобы принять твое предложение.
Если он сомневался в том, что правильно понимает характер Пейшенс, то все сомнения исчезли, когда он увидел, как изменилось ее лицо.
— Э-э… — Она ошеломленно заморгала. — Какое предложение?
Вейн счел, что разумнее будет промолчать. Он снял пальто и бросил его на приоконную скамью. За пальто последовал сюртук. Пейшенс наблюдала за ним с возрастающим волнением. Притворившись, будто ничего не замечает, Вейн подошел к камину и помешал угли.
Пейшенс последовала за ним, заламывая руки — чего она не делала никогда в жизни — и лихорадочно соображая, как себя вести. Она поняла, что Вейн решил разжечь огонь, и нахмурилась:
— Не нужно мне тут пламя до небес.
— Скоро ты ему очень обрадуешься.
Обрадуется? Она уперлась взглядом в широкую спину Вейна, стараясь не замечать, как перекатываются под рубашкой его мышцы, стараясь не размышлять над тем, что он имел в виду. Вдруг она вспомнила о его пальто и вернулась к окну, легко ступая босыми ногами по широким половицам. Проведя рукой по пелерине, обнаружила, что ткань влажная, и выглянула: с реки полз густой туман.
— Где ты был? — Неужели следил за Фантомом?
— Съездил в Бедфорд и обратно.
— В Бедфорд? — Только сейчас она обратила внимание на то, что окно не закрыто. — Как ты попал сюда? — Проснувшись, она увидела его уже здесь, в комнате.
Вейн оглянулся через плечо.
— Через окно, — ответил он и повернулся к огню, а Пейшенс — к окну.
— Через окно?.. — Она выглянула. — О Боже, ты мог разбиться!
— Но не разбился.
— А как ты пробрался в комнату? Я уверена, что заперла окно.
— Мист открыла его.
Пейшенс уставилась на кошку, свернувшуюся клубочком на своем любимом месте: на столике у камина. Животное наблюдало за Вейном с явным одобрением.
Вейну удалось не только разжечь огонь, но и устроить страшную путаницу.
— Что происходит? — Пейшенс подскочила к камину в тот момент, когда Вейн встал с корточек. Он повернулся к ней и поймал в свои объятия.
Пейшенс будто опалило огнем. Вскрикнув, она подняла голову.
— Что?..
Вейн поцелуем заставил ее замолчать и прижал к себе. Ее губы тут же открылись ему, и Пейшенс мысленно отругала себя. Его язык, губы, руки начали творить свое волшебство. Пейшенс в панике призывала на помощь все чувства: шок, удивление, гнев, даже безумие — что угодно, лишь бы найти силы помешать… этому.