Клятва повесы
Шрифт:
Его самообладание превратилось в прах, и демоны, взяв власть в свои руки, повели их обоих за собой.
Отрешившись от всех мыслей, поднявшись над здравым смыслом туда, где царят только чувства, Пейшенс отдалась на волю страсти. Полная решимости ничего не упустить и все испытать, она вслушивалась в новые для себя ощущения и упивалась их близостью.
Ей была приятна тяжесть его тела, ей нравилось, как он грудью трется О ее соски. Ей доставляло наслаждение ощущать в себе его твердую плоть, чувствовать мощь его ритмичных толчков. Восхищаться гибкостью его тела. С
А еще ей нравилось ощущать, как в ней растет нечто большее, чем желание, чем что-либо на свете. Эта сила, это чувство пронизывали ее всю. Она уступала ему и отважно, с готовностью открывала дорогу.
Ее переполнял восторг, и она изливала его на Вейна в жадных поцелуях, в страстных объятиях, в движениях своего тела. Он отвечал ей тем же, она ощущала вкус его страсти на губах, в жаре его тела. Каждый чувствовал, что нужно другому, и щедро отдавал желаемое. Их тела сплелись, губы слились в бесконечном поцелуе.
Вейн со стоном приподнялся, выйдя из нее. Затем снова вошел, медленно, наслаждаясь тем, как ее лоно сжимается вокруг его плоти, останавливаясь, чтобы в полной мере ощутить ее жар, и рывком проникая до самой глубины. Потом опять вышел.
Он играл в эту игру, утоляя и ее, и свою жажду.
Она извивалась под ним, распаленная и требовательная. Вейн никогда не видел ничего более прекрасного, чем Пейшенс в сетях страсти. Он задвигался быстрее, приближая ее к вершине, но не подпуская к краю. Он знал, что у нее хватит сил, чтобы взобраться еще выше. И у него.
Ему нравилось наблюдать за ней, такой восхитительно-чувственной, такой неукротимой в своей страсти. Ему хотелось запомнить каждое мгновение этого соития, сохранить в памяти то, как она отдает ему себя в первый раз. Он любовался ею. Он еще не раз овладеет ею, но такое, как сейчас, уже не повторится. Такого всплеска эмоций не будет никогда.
Он понял, что она подошла к грани, почувствовал, что напряжение готово вырваться наружу, что ее страсть достигла высшей точки накала. И окунулся в этот огонь, предоставив своему телу полную свободу действий. Пейшенс забилась в судорогах, и он ощутил жар ее лона, готового принять его семя. Сделав над собой усилие, он выждал еще секунду, наблюдая за тем, как после взрыва расслабляется ее тело, как смягчаются ее черты, как преображается ее лицо, — такое лицо может быть только у ангела, представшего перед Господом.
Вейн задрожал от восторга и, закрыв глаза, отдался своей страсти.
Он не ожидал ничего подобного.
Пейшенс спала. Она лежала рядом, прижавшись к нему. А Вейн тем временем пытался осознать случившееся. Он не мог объяснить, почему это соитие отличалось от других, но знал наверняка, что впервые испытал такое.
Когда его сознание прояснилось, он не удивился, почувствовав, что желание снова овладело им.
Но не то желание, что руководило им в последние
Своей женой.
Это коротенькое словечко всегда вызывало у него дрожь. Да и сейчас тоже. Однако он не побежит от собственной судьбы, от того, что было правильным. Он кожей чувствовал это.
Вейн взглянул на Пейшенс, и ему захотелось разбудить ее. Главная его задача — получить ее согласие. Главнее задачи нет. Приняв его как любовника, она тем самым дала согласие, но только без необходимых формальностей. Когда он сделает ей предложение и она скажет «да», они получат право на свободное изъявление своих чувств.
Эта мысль усилила его возбуждение» и он с трудом приказал себе думать о другом.
Скоро Пейшенс проснулась. Впервые ее пробуждение было таким приятным. Она купалась в золотистом океане удовольствия, ее сознание было окутано золотистой дымкой умиротворения. Ее тело наполнилось теплым покоем. Она чувствовала себя сытой и довольной. Еще несколько мгновений она плавала в сладкой, бездумной дреме, а потом постепенно начала возвращаться к действительности.
Пейшенс увидела, что лежит на боку, что ей уютно и тепло. Рядом с ней вытянулся Вейн. Дождь прекратился, но по крыше еще стучали последние капли. Сеновал, освещенный светом их страсти, показался ей райским уголком.
Итак, он дал ей то, чего она хотела. Показал путь к этой благодати. Она улыбнулась и, положив руку ему на грудь, ощутила, как под ладонью бьется его сердце, мерно и уверенно. И затрепетала от восторга.
В ней вихрем закружились эмоции более сильные, чем прежде. Они переливались золотом и серебром, прекрасные до боли, сладкие до слез.
Пейшенс закрыла глаза. Она была права в том, что стремилась к этому знанию, в том, что пришла к нему. Что бы ни случилось, она будет бережно хранить это мгновение и все, что привело ее к нему. Без сожалений. Всегда.
Немного успокоившись, Пейшенс ласково поцеловала Вейна в щеку. Он повернулся к ней. Она улыбнулась ему и, закрыв глаза, прижалась к его плечу:
— М-м, как славно…
«Славно»? Глядя на ее лицо, на изогнутые в улыбке губы, Вейн ощутил, что у него в груди что-то дрогнуло, а потом сжалось. Чувства, обрушившиеся на него, были отнюдь не славными. Они встряхнули его до основания, сделав абсолютно беззащитным. Он убрал с лица Пейшенс золотисто-медовые локоны и стал вытаскивать шпильки, путаясь в густой массе волос.
— Когда мы поженимся, ты будешь чувствовать себя славно каждое утро. И каждую ночь.
Сосредоточившись на своих мыслях, он не увидел ошеломленного взгляда, не заметил, как шок в ее глазах сменился пустотой. Когда же посмотрел на нее, то очень удивился замкнутому, непроницаемому выражению ее лица.
— В чем дело? — нахмурился он.
Пейшенс судорожно втянула в себя воздух, пытаясь восстановить душевное равновесие.
— Поженимся. — Она помолчала, прежде чем нашла в себе силы продолжить. — Не помню, чтобы мы обсуждали этот вопрос. — Ее голос звучал ровно и безжизненно.