Клятва при гробе Господнем
Шрифт:
На другой день, ранним утром, зазвонили на вечах по всем Концам новгородским. Народ сбегался на них толпами, и после благовеста поздней обедни ударили в звонкий вечевой колокол перед соборным храмом Святой Софии. По всему городу раздался и зазвенел серебряный его голос, и на призыв его устремились к Святой Софии с концовых веч. Народ наполнил всю Софийскую площадь и шумел, будто рой пчел, встревоженных в улье. Явились посадники. Прежде всего возвестили они о победе, какую Бог даровал Новгороду над ливонскими крестоносцами: воеводы новгородские разбили гордого мейстера, так что он едва мог убежать сам.
Радостный шум раздался при сем известии в толпе народной. "Непотач Крыжовникам! — кричали разные голоса. — Знай наших! Спасибо воеводам!"
"Уведайте, люди новогородекие, о другом важном деле: притек к нам в Новгород князь углицкий, Димитрий Юрьевич, и бьет челом господину государю Новугороду, и всем пяти Концам его, и преосвященному архиепископу Евфимию, Великого Новаграда и Плескова Владыке, посадникам, тысяцким, боярам и житейным людям. А просит он, князь, себе помочи; то, как вы рассудите, люди новгородские: давать, или не давать?"
— Начинай, ребята! — сказал посадник Славянского Конца — и громкий крик: "Помогать! Давать! Новгород искони не отказывал добрым людям!" — раздался с этой стороны.
"Славянщина загорланила, — говорили в другой стороне. — Ну! не уступать, гончарцы!" И еще громче Крик: "Долой, долой, не надо, не надо! Новгород не хочет!" — раздался с сей стороны от Гончарного Конца,
— Что там: о чем посадник говорит? — спрашивал старик, теснимый в толпе.
"А Бог весть! О немцах что-то мне послышалось — да не теснись ты, рябая харя!"
— Молчи, долговязый!
"Чего молчи: разве я не новгородец?"
Жаркий спор восстал между тем подле посадника.
— С чего взяли говорить о помочи князю углицкому? — кричал один толстый старик. — То ли время теперь, когда нам не знать куда оборотиться: се литва, се немцы, се шведы! Помогать пожалуй, да только как?
"Разумеется: мечами!"
— Мечами? Воевать с Великим князем?
"Кто его называет Великим князем? Для Новгорода он просто: московский князь Василий Васильевич, недоброхот новгородский".
— А князь углицкий просто князь Димитрий Юрьевич, одного гнезда яичко, из которого вороги на нас выводятся!
"Если Бог пособит ему сесть на московском княжении, он обещает нам великие льготы и милости".
— Вам — так; да вы-то еще не весь Новгород!
"А в вашей чести разве целый Новгород помещается?"
— Держись за свою покрепче.
"Люди новогородские! как нам не заступиться за бедствующего князя, когда безбожная родня его, притеснитель наш, князь московский, зло неслыханное сотворилз вырезал очи родному брату его; уморил другого брата его; захватил его невесту; отнял у него удел; пожег и попленил его волости; держал его самого в темнице…"
— По мне кусайся они между собой, как хотят — что нам вступаться!
"Экое зло сотворилось! Ужели Бог попускает такие дела без наказания!"
— Неправда, люди добрые, неправда! У князя Василия Васильевича Юрьевичи отнимали отцовское наследие, вопреки законам Божеским и человеческим; искали его смерти, садили его в темницу, возмущали Москву, и Бог наказал старого Юрия смертию, а Димитрий Юрьевич ехал в Москву, с тем, чтобы зажечь ее, да грабить, извести Василия и род его. Василий простил ему, посадил его на княжество, на Коломну; но Димитрий бежал, передался к проклятым татарам и теперь возмущает нас! Правда: Василию, брату его, вышибли очи, да это случилось в бою-'в тут разве разбирают, во что бьют? "Нет! ему ножом в темнице вырезали очи",
— Вздоришь: попала стрела…
"Разве две стрелы, потому что у него обоих глаз теперь нет. Подумайте-ка! каково ему теперь не видеть света Божьего?"
— Ну, что же? Садись он, да пой Лазаря!
"Тут думать о пользах Новгорода надобно, а не о княжеских глазах! Ты как полагаешь, сосед?"
— Я ворожу пальцами — надобно помочь, аль не надобно?
"Тебе стыдно молчать, Яков Петрович!"
— Да, куда уж тут нам соваться: и без нас толков не оберешься!
"Мы все глядим на то, что перед глазами торчит, а не подумаем как бы на будущее. Дмитрий добр и храбр, Василий зол и труслив; Дмитрий все обещает, Василий только и посылает к нам за данью, да за пошлинами".
— Верь ты этим добрым! Все они хороши и ласковы, пока в загоне; а только что оперятся, так и начнут зубы скалить на наше добро! Господи ты, Владыко! чему и завидовать-то: торжишки стали худы, закамские сборы хоть брось — на расходы не выручишь…
"Ну, что тут много толковать: пусть Димитрий Юрьевич остается у нас наместником; новгородских калачей с него достанет".
— Так, ты думаешь, Москва и даст нам свободно сделать его наместником? А между тем Галич, Углич, Бежецкий Верх, она все возьмет, и от нашего недоброхотства иразгласия усилится вдвое.
"По-моему: не добиваться того, чтобы Димитрия посадить на московский престол, а только пособить ему поворотить свои волости… Да уймите народ: что они вопят без толку — не дадут порядком подумать!"
— Что вы морочите нас, посадник и люди именитые! как будто в самом деле хотите нас спрашивать! Ведь мы знаем, что у вас уже на деле все положено. Говорите прямо. Нечего попусту народ томить — иной ведь не завтракавши с раннего утра!
"Эдак он выехал! Посадник мне не приказ: я сам себе указ. Сегодня он посадник, а завтра я!"
— Да, так ты и глядишь, что тебе быть новгородским воеводой!
"Хотим знать решение Владыки; пусть докончит и скажет, от его воли не отступимся!"
— Да где денег взять? На полатях у Святой Софии гривны нет!
"Куда же деньги девали? Давно ли ларь запереть было нельзя: так был он набит!"
— Держи мошню — было, да сплыло!
"Одно буду говорить; и честь, и польза мовагорода требуют помочь Димитрию Юрьевичу; этим только приобретем мы крепкого с_о_юзника и твердую опору, восставим и древнюю славу, что Новгород никогда не отказывал бедствующим князьям, и тем становился выше их…"