Клятва воина (с илл.)
Шрифт:
Еж расшевелил угли и раздул огонь в кузнечном горне, загрузил его сломанными клепками от бочек, морским и древесным углем. Обошел погреб, осмотрел и обстучал бочки. Потом подошел к спящему Берлапу, сменившему его на посту хранителя погребов. Монотон улыбнулся и прикрыл одеялом пятки молодого ежика. Добрую смену вырастил себе Монотон. Сообразительный, работящий и сильный Берлап отлично справлялся с работой.
Старые кости подсказали аббату, что снаружи выпал снег. Сняв с колышка теплый домотканый
Брат Грисом уж давно хлопотал на кухне. Он оторвался от трудов и помахал припорошенной мукою лапой раннему гостю:
— С добрым утречком, батюшка настоятель. А снаружи-то снежок!
— Здравствуй, Грис, — ответил Монотон, подошел к котлу и, помешав в нем поварешкой, наполнил две миски овсянкой. — Я, ежели позволишь, ночной вахте кашки отнесу.
Грисом, толстая мышь-соня, щедро сдобрил одну из порций медом. Над второй миской он энергично затряс сделанной из тыквочки перечницей.
— Жгучего корня Командору побольше, — бормотал он при этом не то аббату, не то самому себе. — А сейчас небольшой сюрприз для веслохвоста. — Он добавил щепотку из другой коробочки. — Мускатный орех. Посмотрим, сообразит ли он, чего я ему тут намешал.
И аббат направился к выходу из кухни с подносом, нагруженным двумя мисками, теплым ореховым хлебом и кружками с горячим мать-и-мачеховым чаем.
Снаружи все еще валил снег. В темноте настоятель свернул за угол. Под ногами, обутыми в прочные сандалии, поскрипывал снег. Отец Монотон усмехнулся, вспомнив, как в далеком детстве он со сверстниками выбегал на свежий снежок, чтобы отпечатать на белой поверхности свои следы.
На парапете восточной стены закутанный в плащ Командор выдр грел лапы у переносной жаровни. Он заметил фигуру настоятеля в луче света, льющегося из окна. Сдув с усов снежинки, Командор крикнул:
— Эй, стой, кто идет, свой, чужой или съестной?
Тут же раздался и отклик:
— Друг и завтрак! Разрешите подняться?
— Сюда, сюда, на помощь голодающим! — подбодрил Командор настоятеля и заспешил ему навстречу. — Осторожно, ступеньки скользкие!
Выдра принял у ежа поднос, и оба принялись уписывать кашу, стоя на крепостной стене, запорошенной снегом, и глядя в сторону леса, над которым уже светлел восточный горизонт.
— Дедуля Солнышко тоже встает. Что бы мы без него делали? — Командор ткнул ложкой в восточном направлении. — Хм, чую в каше что-то еще, кроме жгучего корня. Странный привкус, не могу понять…
— Брат Грисом так и думал, что ты не поймешь. Пусть, говорит, поломает голову. Вообще-то это орешек мускатный.
— Неплохо, неплохо, — одобрил Командор, энергично загребая кашу ложкой. — Молодец старина Грис!
Солнце, завешенное бородою огромного облака, быстро поднималось над лишенным листвы зимним лесом.
— Чудеса матушки природы, — вздохнул Командор. — Любуйся да удивляйся!
— Наш Рэдволл тоже живет и меняется с каждым сезоном, — кивнул аббат в сторону аббатства, прикрывая кашу от падающего снега. — Глянь, как свет играет на стенах.
Они помолчали, любуясь древним аббатством. Песчаник стен, поначалу пыльно-красный, с сезонами выцвел и приобрел нежный розоватый оттенок. Проемы и арки играли светом и тенью, окна вспыхивали в лучах восходящего солнца, подсвечивая укутанные снегом подоконники. К югу от главного здания, за фруктовыми деревьями и кустарниками сада, покоился под ледяным покровом пруд. Мощные стены окружают аббатство, защищая покой обитателей.
— Да, друг, чудо великое, — улыбнулся Командор, положив лапу на плечи приятеля. — А ты у нас великий отец настоятель, владыка этого чуда.
Отец Монотон поставил миску на поднос, и оба неспешно зашагали по проходу стены, направляясь на юг и к главным воротам.
— Знаешь, мне бы все же лучше хранителем погребов оставаться, — вздохнул старик еж.
— Да ты и так из них не вылезаешь, — утешил Командор. — А лучше тебя все равно настоятеля не найти.
Тут с тропы раздался жалобный крик:
— Корочку хлебца для замерзших зверюшек!
Иголки отца настоятеля, казалось, засветились от радости.
— Братец Джем, я его голосок всегда узнаю!
По тропе с юга семенили к аббатству два старичка, еж и крот, закутанные в плащи с надвинутыми на глаза капюшонами. За ними, как будто сама собою, волоклась ветхая тележка.
Крот задрал голову, глядя на стоящих на стене, и вежливо коснулся лапой кончика носа:
— Хурр, добрые сэры, прощеньица просим за беспокойство, впустите старичков, пока они не превратились в снеговичков.
Командор наклонился к пришельцам:
— Чтоб мне хвостом подавиться, да это же Джем Туда-Сюда и Уолт Улепетун! Где вы бродили? О вас никак восемь сезонов ни слуху ни духу. Мы уж и не надеялись…
Еж Джем Туда-Сюда помахал лапой в варежке:
— Доброй зимы вам, кузен Монотон и Командор! Потом расскажем, где нас носило, за добрым жбаном да в тепле очага. Впускайте нас поскорее, пока лапы шевелятся!
Командор и настоятель спустились со стены и заколотили в дверь сторожки привратника. Из-за двери высунулся брат Гордил, все еще в спальной рубахе и ночном колпаке. Он зевнул и поскреб в затылке.
— Брр, снег! Что за шум? Чего вам не спится, еще толком не рассвело…
— Встречай гостей, приятель, — объяснил причину суматохи Командор, уже отпирая ворота. — Давай пошевеливайся, помогай!
Хрустел снег под лапами, заскрипели тяжелые дубовые створки, впуская путников. Гости втащили телегу и помогли запереть ворота.
Тут распахнулась дверь главного входа аббатства, на снег с воплями восторга высыпала рэдволльская малышня. Некоторые видели это белое чудо впервые в жизни.