Клятва золотого дракона
Шрифт:
– Случалось, – буркнул Пеплоед и еще ускорил шаг в надежде, что Обжора закроет рот.
– И этот гном – один из тех, кто… – Обжора задышал тяжелее, но умолкать ни в какую не желал. – Этот Шнейтик – он бывший воин? Или страж? Или а-рао подходят так близко? Он не из Гимбла? Это не один из тех, к кому мы идём, превратился в… такое? Пожалуйста, Кьярум, скажи мне, что это а-рао, который нарочно пришел сюда, чтобы спятить!
– Зряшный парень этот Шнейтик, – Пеплоед отвернулся. – Камни держал пропасть знает где, да и пауков позвал на ровном месте, а так бы мы могли его поймать. Узнали бы про камешки, ну или могли б засолить впрок… хотя нет, не могли бы, соли я маловато взял, да и тощий он уже совсем, наверняка больной, гнильё одно, тьфу!
– Что? Его? Ты хотел пытать гнома?
– Ну чего ты воешь-то, а? Знаешь сколько нам еще идти?
Гилли мотал головой, пытаясь выбросить из ушей слова, которые только что услышал. Пеплоед наверняка шутил, это просто глупая шутка суровых гномов – грядовых воителей. Кьярум просто хотел сказать, что Обжора слишком много жрёт, а запасов может не хватить до конца пути, что тогда придется искать еду здесь, в подземьях, а ведь здесь водятся только прыгуны, мягкопанцирные жуки, пауки, хробоиды… Гилли сглотнул раз, другой. Во рту сделалось кисло. Пеплоед, конечно, просто хотел отбить ему аппетит и напугать, чтобы Обжора согласился обходиться вовсе без еды до самого конца пути, даже если дорога займет еще много-много дней!
– Да, – Кьярум медленно отер усы плохо гнущимися пальцами. – Так ты мне скажи, Гилли из рода воинов: ведь должно быть в подземном мире нечто, способное уравновесить всё это дерьмо и Брокка Душееда, который в лучшем случае просто не будет ждать тебя в конце пути из дерьма, ну?
Обжора смотрел на Пеплоеда выпученными глазами, плохо понимал, о чем тот говорит: Гилли даже не заметил, что его стало колотить, мантия будто полоскалась на ветру, лоб блестел от пота, щеки и подбородок тряслись. Всё это было ненормально, совсем ненормально: безумец Шнейтик, гниющий заживо среди пауков, Кьярум, ничуть не удивившийся этому Шнейтику, походя заявляющий о готовности съесть его, пусть даже в шутку… А если не в шутку? Если Кьярум за два года своей жизни среди грядовых воителей успел повидать и сожрать пропасть ведает сколько таких Шнейтиков? Возможно, Пеплоед способен сожрать даже своего спутника Гилли, если вдруг запасы иссякнут раньше, чем они доберутся до грядовых воителей. О, камень, нужно идти быстрее! Быстрее!
Пеплоед с большой досадой оглядел вытянувшееся, побелевшее лицо Обжоры, вздохнул и сам ответил на собственный вопрос:
– Нет. Нет и нет, Гилли, должно быть нечто иное, нечто лучшее, чем всё это, нечто большее. Такое, что можно противопоставить жизни в дерьме. Страху, неизвестности, гнили. Городам, похороненным под пеплом, и Брокку Душееду в конце пути. Грядовые воители говорят, такое «что-то» – и есть Йебе Светлая: юная гномка в белых одеждах, что приходит после смерти за теми, кто не убоялся и не сломался. Она приходит за ними, играя на крошечной лире, берет их за руку и отводит в лучшую жизнь. Туда, где нет мрака, страха и дерьма. Разумеется, я тоже в это верю, Гилли из рода воинов! Иначе зачем вообще выходить за городские ворота, если нет ничего другого, кроме прыгунов, хробоидов, безумцев, страха и дерьма? Ради драгоценных камешков? Не-ет, Гилли, камешки – это слишком мелко для такой огромной пропасти, для всей этой безнадеги и отчаяния, камешки не спасут тебя от Брокка Душееда! Должно быть нечто большее.
– А я, признаться, считал, будто ты меч таскаешь лишь для равновесия, – заявил Эблон, догнав Илидора. Наверное, во всем подземном мире только Эблон Пылюга и мог сочетать обвиняющие и примирительные интонации.
Дракон рассмеялся, даже почти весело. Они шли на северо-восток по обочине давно заброшенной дороги, вытянувшись гуськом, и Пылюга улучил момент, когда никто из отряда не смог бы услышать, как он признает небесполезность дракона.
– Но ты даже лапой его удержал. Непростое это дело, наверное. Где научился? Зачем дракону меч?
Вопрос сдавил голову, словно железный обруч, Илидор моргнул, зажмурился, но время всё равно треснуло и надломилось с хрустом, как овсяные палочки с ягодной начинкой, которые продают на рынке около Гимбла, только вместо запаха тертой смородины через этот
– Да в пропасть этот меч, Найло! Я дракон, а не наёмник!
Холмы Айялы, гигантская зеленая чаша на сколько глаз хватает, сладкий и свежий запах сияюще-зеленой травы – такой она бывает в тех краях только в начале весны. Вдали кувыркается в воздушном потоке молодой эфирный дракон, которому эльфы только-только разрешили летать. Вблизи мрачно высятся башни, где держат драконов, которым летать не дозволено. В воздухе еще держится утренняя прохлада, оглаживает щёки. Йеруш Найло сидит на валуне, подавшись вперед, одна рука опирается на колено, второй он накручивает на палец завязку капюшона. На нем шерстяные штаны и легкая куртка – собирается за пределы Донкернаса. Волосы, год назад остриженные из-за тяжелой болезни, топорщатся у висков и на затылке рваными прядями – они напоминают птичьи перья, да и сам Найло похож на хищную птицу, некрупную, диковинную и бешеную. Сине-зеленые глаза с безумным яростным восторгом смотрят на дракона, яркие тонкие губы подрагивают в кривой улыбке, похожей на оскал.
– Но ты должен уметь хоть немного обращаться с мечом, – говорит он и дергает головой, точно сейчас издаст воинственный клёкот. – Такие правила. Иначе тебя не отпустят со мной.
Илидор складывает руки на груди и смотрит на Йеруша сверху вниз, лениво щурит золотые глаза.
– И Уррек тоже в пропасть, Найло. Всё, что там есть – для вас, не для меня.
– Вот га-ад, – со вкусом проговаривает эльф.
Очень довольный собой дракон едва удерживается, чтобы не подмигнуть заговорщически – никогда не знаешь, как долго можешь тащить Йеруша на поводке, и в какой миг он вдруг перехватит твой собственный поводок и наступит коленом тебе на хребет. Образно говоря, разумеется. Илидор не мог бы сказать, насколько Найло ему подыгрывает, насколько действительно поддается на его уловки, а насколько толкает к тому, что нужно самому Найло, не слишком ли заигрывается во всё это эльф, и не слишком ли заигрывается сам Илидор. С самой первой встречи их взаимодействие было подобно пляске на тающем льду с неизбежными падениями под обжигающе-холодную воду, с паническим барахтаньем под ней и коркой льда над слишком самоуверенной головой.
– Хорошо, – Йеруш подался вперед, оперся локтями на колени, сложил ладони шалашиком, палец к пальцу. – Куда ты хочешь, чтобы я тебя взял?
– В Декстрин, – мгновенно ответил дракон.
Найло дернул головой, и бесшумный клекот снова послышался в воздухе, губа эльфа дернулась, обнажая острые зубы.
– Да ты спятил, – холодно процедил он.
Илидор рассмеялся и сделал шаг в сторону, потом еще один. Эффектнее было бы просто развернуться и неспешно пойти к своему любимому дереву бубинга (вокруг него так дивно разрослась крапива, ни один эльф не подберется!), но чтобы так и сделать, требовалось предварительно лишиться рассудка и позволить себе выпустить Найло из поля зрения.
– Тебе не позволят ехать через города, даже людские, – проговорил Йеруш негромко (сделай еще шаг, дракон, и перестанешь слышать мои слова). Выпрямился, закинул ногу на ногу, выжидающе уставился на Илидора, чуть наклонив голову к плечу. Левый уголок его рта чуть подрагивал.
Дракон, словно в танцевальном па, развернулся, скрестив ноги, да так и остался стоять, сунув пальцы за пояс штанов. Он уставился на эльфа с преувеличенным воодушевлением – такое бывает у взрослого, старательно подыгрывающего ребенку. Найло быстро опустил голову, скрывая улыбку, но когда снова посмотрел на Илидора, глаза у него были веселыми.
– С тобой – позволят, – Илидор трагично вздохнул, – мне придется, конечно, помочь тебе в каких-нибудь водных изысканиях – давай подумаем, может быть, в Декстрине отыщется завалящая вода, а? Может быть, ты своим сородичам уже прожужжал все уши о декстринских водопадах, которые почему-то меняют цвет? Может быть, как раз я смогу узнать, что там такое цветастое есть в глубине гор, из которых они текут, и найду для тебя что-нибудь полезное?
Найло сердито выдыхает и отворачивается, сжимает кулак, медленно делает вдох, выдох, неровно отрезанные пряди волос трясутся у висков.